Смерш времени. "Чистильщик" из будущего - Юрий Корчевский

К этому времени на складе вновь появился майор Бодров. Оглядев меня с головы до ног, он остался доволен.

– Сержант, пришейте ему знак РОА.

Сержант-костюмер на швейной машинке «Зингер» ловко пристрочил треугольную нашивку с буквами «РОА» к левому рукаву моей униформы.

– Ну вот, теперь совсем хорошо. Пошли.

В кабинете Бодров изъял у меня документы и награды:

– Тебе они пока не нужны. – И пошутил: – Представь, как бы ты выглядел в форме РОА со своими орденами и медалями? Нелепо! Потому и забираю. А теперь слушай внимательно. Тебя с самолета выбросят на парашюте в районе Бытома, дальше – в район Гливице – сам пойдешь. Думаю, не нужно тебя учить, что парашют надо надежно спрятать – закопать или обмотать вокруг камня и утопить. В Гливице придешь на явку к нашему агенту. На улице Подлесной есть пивная, агент работает официанткой. Да, она женщина – не удивляйся. Скажешь пароль: «Что-то пиво у вас сегодня горчит». Она назовет отзыв: «Это жизнь горькая, а пиво у нас всегда свежее». Запомнишь?

– Да.

– Агент – ее Эльжбета зовут – тебя поселит. Она одна живет, а начальник штаба власовского полка – ее любовник, чтобы ты знал, поэтому держись на дистанции. Денег дадим – причем настоящих рейхсмарок, а не оккупационных. Она же устроит тебе встречу с власовцами. Поскольку ты будешь в их форме, документы тоже оформим на власовца – сейчас сделаем фото.

Майор Бодров вышел из кабинета и вскоре вернулся с фотографом. Тот нес громоздкий аппарат на штативе.

Меня усадили на фоне белой стены и сфотографировали в форме. Так же молча, не проронив ни слова, фотограф удалился.

– Чаю хочешь, Петр?

– Не откажусь.

После звонка Бодрова нам принесли парящий чайник, заварку, кусковой сахар в вазочке и баранки. Я их не видел с начала войны.

Бодров хозяйничал за столом, разливал чай.

– Ешь баранки, небось давно не пробовал.

– Давно, – согласился я.

Во время чаепития, довольно неспешного, Бодров инструктировал меня, как разговаривать с власовцами, на какие аргументы напирать, о чем постараться умолчать. Чего обещать можно, а чего – ни в коем случае. Ну а в конце – технические подробности: в какой момент и где перейти наш фронт с полком РОА.

– У них в полку рация есть. Я тебе частоту дам, в Москве ее будут слушать. При приближении наших войск к району расквартирования или если власовцы приказ получат – выступить на фронт, пусть связываются по рации с нами, пароль я тебе дам. Тут вот в чем закавыка. Если они согласятся на наше предложение, будет лучше, если ты останешься в полку. И им спокойнее – вроде как заложник, и нам – на месте все вопросы решить сможешь. Ты ведь не сам от себя, а представитель СМЕРШа, и по большому счету – всей армии. Потому все решения принимай обдуманно – взвесь все сначала.

Принесли документы – мои новые, власовские документы: солдатскую книжку с вклеенной фотографией. Книжка обтрепана, но фото – мое, и сколько я ни пытался разглядеть, что фото переклеено – не смог. Совпадали буквы печати, края. Отличная работа.

Итак, по документам я теперь – Барыльник Федор Иосифович, 1924 года рождения, рядовой первого разряда 2-го батальона первого полка РОА.

– Запомни, как зовут тебя и сколько тебе лет. Не хватало еще, чтобы первый же патруль выяснил, что ты фамилию свою не помнишь. Оружие у тебя будет – автомат МР-40. И держи свои полномочия. – Бодров протянул мне обычный пистолетный, он же автоматный патрон «Люгера 08».

– Пороха в нем совсем немного, и твои полномочия – на папиросной бумаге. Храни его отдельно. Если – всяко может случиться – придется отстреливаться, выстрели им. Бумага сразу сгорит, и никаких следов не останется. Улика просто перестанет существовать.

Хитро, а я-то голову ломал – какую бумагу мне дадут для подтверждения моих полномочий и куда ее прятать.

– На переговорах вытащишь из патрона пулю и достанешь документ, – продолжал инструктировать меня майор. – С немцами старайся меньше контактировать, конфликтов избегай. Они сейчас к власовцам настороженно относятся, не вполне доверяют. Куришь?

– Курю, но не злоупотребляю.

– Это хорошо. Держи.

Бодров протянул мне пачку немецких сигарет и зажигалку. Дрянь сигареты, пробовал я их на фронте – бумага, пропитанная табачным настоем.

– Это еще не все.

Майор открыл пачку.

– Смотри. Вот у этой сигареты краешек чуть надорван. В ней – пароль и частота рации для связи с нашим командованием. Не ошибись, а то закуришь и останешься без связи. Но лучше – на всякий случай – запомни. С памятью-то у тебя как?

– Не жалуюсь пока.

– А то в деле твоем написано «ранен был трижды, контужен».

Выходит, личное дело мое он изучил внимательно.

– Запоминай! Пароль: «В Варшаве дождь». Ответ: «У нас есть зонтик».

Смешной пароль какой-то. Ну так и у немцев было нечто похожее: «Над всей Испанией безоблачное небо», послужившее сигналом к испанским событиям 1937 года – при мятеже Франко, поддержанном немцами.

– И частоту запомни.

Майор назвал частоту – основную и запасную.

– Повтори.

Я послушно повторил.

– То, что с парашютом не прыгал, – плохо, но тебе помогут: пнут под зад в самолете в нужный момент.

– Не надо, я сам прыгну.

– Да я не в обиду. Испытанные агенты, у которых не одна ходка за линию фронта и не один убитый фриц на счету, и то дрейфят, когда из самолета в бездну шагнуть надо. Запасного парашюта не будет. И так вещей много – автомат, солдатский ранец, чтобы все по форме было, как у настоящего власовского солдата.

Мы сидели до поздней ночи, и Бодров мне все рассказывал и рассказывал – о власовцах, ценах на продукты и выпивку в кафе и пивных, чтобы впросак не попасть, и еще о многих других мелочах, на которых «горят» и достаточно опытные разведчики. Уже за полночь его язык стал заплетаться, и Бодров начал «клевать носом».

– Давай, наверное, спать, Петр. Завтра продолжим, а сегодня устал я что-то. Поверишь ли – нет ли, я в отделе уже почти два года, и никого мы не готовили так быстро. Понятно, что ты не новичок. Во многих операциях СМЕРШа участвовал, и в тыл к немцам не раз ходил. Но у нас своя специфика. Мы работаем глубоко в тылу немцев, практически всегда разрабатываем легенду, готовим документы, внедрение. На все минимум два месяца уходит, и то если агент уже кое-какой опыт имеет, как говорится – не с улицы зашел. А с тобой – два дня. Вот думаю, пытаюсь вспомнить – не допустили ли мы какого упущения впопыхах. И времени, чтобы сгладить все шероховатости, уже нет. Да вроде в главном все схвачено. Выброска завтра в ночь, потому, если непонятно что-то, завтра еще день есть – спросишь у меня. После выброски спрашивать поздно будет, там уже сам. Все, не могу больше – глаза слипаются.