Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин

Выглядела она на все сто: длинные, до попы волосы цвета воронова крыла, заплетённые в красивую косу, большие зелёные глаза (никогда таких ярких не видел), тонкие изогнутые брови, полные чувственные губы, красивый подбородок и маленький носик, юбка, подчёркивающая крутой изгиб бёдер, и грудь размера два плюс – всё в ней настолько гармонично и женственно, что вызывает невольное восхищение.

Вела она себя как Снежная королева. И красива была, этого не отнять, и форма пошита по фигуре и из отличных материалов – глаз не оторвать. Каюта у неё как у радиста своя, так что где будет жить, понятно, душевая там тоже имеется. В принципе, службу потянет. Тем более это такой специалист, который в основном сидит на своём месте. Так что махнул рукой: пусть будет, самому интересно, что из этого выйдет.

Этот первый выход скорее учебный, чем боевой. Флагман Северного флота вполне активно осваивался, и вот, наконец, было решено провести первые ходовые испытания, чтобы узнать, на что способен корабль. Задача мне была поставлена – проверить окрестные воды на предмет подводных лодок противника. Так что побегает крейсер по водам Баренцева моря (первый выход рассчитан где-то на сутки) и вернётся. Всё это время мне необходимо сторожить вход в устье и гонять чужие субмарины, при возможности их уничтожая. Я уже считался вполне состоявшимся подводником и специалистом по охоте на коллег.

Сейчас я стоял с вахтой на ходовом мостике рубки, поглядывая по сторонам. Взор брал уже на девять километров и пятьсот пятьдесят два метра. Пока было тихо, только сторожевик, тот самый, переданный мной флоту ледокол, торосил перед нами путь, и всё. Ничего, до выхода из залива пять километров, и там видно будет, ждут нас или нет. Позади под парами стояли флагман и два эсминца, и когда мы вышли на чистую воду, за нами первыми пошли эсминцы. Пора работать.

– Внимание, наблюдаю перископ неизвестной подводной лодки, – сообщил я, вглядываясь в бинокль. Тут, кроме моей лодки, никого больше не должно быть.

Субмарина действительно была, только британская. Ну и она точно не на перископной глубине находилась, а на сорока метрах. Но главное, показать, как я её засёк, дальше дело техники.

Наклонившись в люк, я передал через посыльного:

– Радисту. Передать на «Мурманск». Обнаружена неизвестная подводная лодка.

Антенна была поднята, так что Марина, сразу зашифровав сообщение, стала отстукивать его на своей машинке. Я же, глядя в бинокль и делая вид, что продолжаю видеть перископ, сообщил:

– Перископ ушёл под воду, лодка погрузилась… Малый ход.

Последнее я передал в открытый люк. Мы шли на среднем ходу, на полном не давало довольно сильное волнение, которое могло и ходовую рубку захлестнуть, если бы под волну ушли. На среднем нас изрядно качало, но волны под собой пропускали.

Тут наверх, кутаясь в накинутый, но не застёгнутый бушлат, поднялся Гаджиев.

– Как далеко был обнаружен перископ?

– В двух километрах на север.

Один из сигнальщиков невольно присвистнул: они искали то, что я якобы видел куда ближе. А другой сигнальщик сообщил:

– «Мурманск» дал задний ход.

Мы с Гаджиевым синхронно обернулись, и он заметил:

– Логично. Лучше не рисковать.

Тут показалась голова вестового, который, протягивая мне листок, сказал:

– Сообщение с «Мурманска».

Ходовые испытания крейсера, а точнее команды, были плановыми, старшего комсостава на борту не было, и командовал походом командир «Мурманска», так что я сейчас находился в его подчинении, как и капитаны эсминцев.

Развернув лист, я мельком пробежался по дешифрованному приказу, после чего озвучил его:

– «Найти и уничтожить». Хм, а если это лодка союзников?

– С началом войны были приняты правила, согласно которым на подходе к территориальным водам необходимо всплывать и связываться со сторожевым кораблём. Тут противник явно прячется, значит, враг, – немного рассеянно ответил Гаджиев. С силой потерев уши (дул неприятный морозный ветер), он поинтересовался: – Как выполнять будете?

– Идём в надводном положении самым полным к месту обнаружения лодки, дальше уходим под воду и начинаем охоту. Под водой они от нас не уйдут.

Эсминцы не стали приближаться, а начали маневрировать у входа в устье, делая круги по большой амплитуде. Логично, лодка может быть не одна. Мы же дали полный и, надев непромокаемые плащи (тут до нас долетали мощные брызги), шли к месту, где я якобы видел лодку, хотя она была дальше, ещё в трёх километрах. Что интересно, слева по выходе из устья мелькнула ещё немецкая «семёрка», но о ней я пока сообщать не собирался. Тем более команда почему-то хоть и была в немецких робах, общалась между собой на английском.

– Покинуть мостик, – приказал я.

Гаджиев спустился раньше, решив не мёрзнуть, пока мы идём. На месте мы погрузились на двадцать метров, и я, приказав соблюдать тишину в отсеках, надел наушники акустика и стал вслушиваться в шумы моря вокруг. К слову, акустик как раз ничего не засёк.

Я вслушивался довольно долго и наконец произнёс:

– Есть. Лодка, уходит на самом малом. Километрах в трёх от нас, всё так же на север.

– Уходит от входа в порт? – Гаджиев был явно озадачен.

Мой новый старпом, заменивший Дёмина, Звягин, который недавно получил старшего лейтенанта, был согласен с Гаджиевым: очень уж странным было поведение команды неизвестной субмарины.

– Отбой тишины. Всплываем.

Мы нагнали британцев, и они занервничали, застыли на глубине сорока метров и стали соблюдать тишину. Я же отошёл в сторону и, погрузившись, тоже приказал соблюдать тишину. Дальше уже был театр одного актёра: за это время я подслушал, о чём говорили офицеры на борту субмарины, и отлично знал их планы.

Я стоял у рабочего места акустика. Рядом со мной, кроме акустика, были Гаджиев, Звягин и наш особист, остальные находились на своих боевых местах.

– Противник заглушил все системы… Глубина сорок метров. Тишина в отсеках… – тихим шёпотом сообщал я присутствующим командирам. Мне были нужны свидетели. – Тишина… Тишина… Есть, слышу беседу, плохо слышу из-за эха. Плохо, неразборчиво, но это точно английский язык… Стенографируй, я буду сразу переводить, – велел я особисту.

Особист сразу достал блокнот, приготовил карандаш и вопросительно посмотрел на меня. А я стал сообщать то, что якобы слышу: надо же рассказать им о планах британцев.

– Говорит молодой голос: «Сэр, всё же я не понимаю этот приказ секретной службы. Зачем уничтожать этого Мальцева? Такую операцию проводим, даже трофейную немецкую подлодку используем, что в прошлом году в плен взяли». Отвечает более взрослый голос, человека лет сорока, предположительно капитана субмарины: «Патрик, не нам судить, что и как делать парням из разведки…» Тут неразборчиво… «Если приказали, значит, нужно выполнить. Паркинсон на немецкой “семёрке” должен торпедировать крейсер русских и показать рубку из-под воды, чтобы русские были уверены, что это боши…» Тут снова неразборчиво…