Корона мечей - Роберт Джордан

Заметным усилием воли Суан постаралась справиться с собой и даже фыркнула, услышав эти имена. Она часто повторяла, что, утратив былую власть, тем не менее могла бы помочь Эгвейн стать лучшей Амерлин на свете. И все же переход от положения льва, взирающего на всех с высоты, к положению мыши под ногами был труден. Именно поэтому Эгвейн многое ей позволяла, стараясь не ограничивать ее свободу.

– Я хочу, чтобы вы порасспрашивали тех, кто спит около палатки Могидин. Может, кто-то заметил этого мужчину. Он наверняка пришел пешком. Открывать проход внутри маленькой палатки слишком рискованно, он вполне мог рассечь ее пополам. Разве что совсем крохотный.

Суан снова фыркнула, громче, чем в первый раз.

– К чему все это? – проворчала она. – Ты что, хочешь отправиться на ее поиски, точно глупая героиня одного из тех глупых сказаний, которые так любят рассказывать менестрели? И привести ее обратно? Может быть, заодно и разделаться со всеми остальными Отрекшимися? Одержать победу в Последней Битве? Даже если мы получим его описание с ног до головы, никто не способен отличить одного Отрекшегося от другого. Никто из нас по крайней мере. Все эти замыслы – просто чушь собачья, и я не дам за них...

– Суан! – резко оборвала ее Эгвейн. Свобода свободой, но должны же быть какие-то пределы. Она не потерпела бы такого поведения даже со стороны Романды.

Краска медленно проступила на щеках Суан. Изо всех сил стараясь сдержаться, она принялась разглаживать свои юбки, старательно избегая взгляда Эгвейн.

– Прости меня, Мать, – наконец произнесла Суан. Это прозвучало почти искренне.

– У нее был трудный день, Мать, – вмешалась Лиане, кокетливо улыбаясь. Она очень хорошо владела этим искусством, хотя в основном применяла его, чтобы заставлять сильнее биться мужские сердца. Не без разбора, конечно; она была достаточно проницательна и осторожна. – Хотя все они теперь нелегки. Ей бы еще чуточку выдержки... Научиться, например, не швырять в Гарета Брина всем, что под руку подвернется, как бы она на него ни злилась...

– Хватит! – прервала ее Эгвейн. Понятно, что Лиане всего лишь хотела помочь Суан выйти из затруднительного положения, но Эгвейн сейчас было не до этого. – Я хочу узнать как можно больше о человеке, который освободил Могидин, даже если это всего лишь сведения о том, высокий он или низкий. Любой пустяк, чтобы этот человек перестал быть просто тенью, крадущейся в темноте. Это не слишком много, и я имею право просить об этом.

Лиане сидела совершенно спокойно, пристально глядя на цветы, вытканные на ковре у ее ног.

Краска заливала теперь все лицо Суан, нежная кожа рдела, точно рассветное небо.

– Я... смиренно прошу у тебя прошения, Мать. – На этот раз в ее голосе и в самом деле звучало раскаяние, хотя ей по-прежнему трудно было встречаться с Эгвейн взглядом. – Иногда так тяжело... Нет, это меня не оправдывает. Я смиренно прошу прощения.

Не сводя с Суан пристального взгляда, Эгвейн как бы ненароком поглаживала пальцами накидку, точно напоминая, кто она такая. Этому ее научила сама Суан. Однако спустя некоторое время Эгвейн почувствовала неловкость и опустила руку. Молчание само по себе великая вещь. Оно давит на того, кто поступил неправильно, и это давление заставляет его еще острее чувствовать свою вину. Очень полезное средство в самых разных ситуациях.

– Что-то не могу припомнить, за что я должна тебя простить. А раз так, – в конце концов очень спокойно произнесла она, – значит, в этом нет необходимости. Но, Суан... Держи себя в руках, не позволяй, чтобы это случилось снова.

– Спасибо, Мать. – Что-то вроде кривой улыбки скользнуло по губам Суан. – Если вы разрешите сказать... Я, кажется, неплохо обучила тебя. Но мне хотелось бы дать тебе совет. Можно? – Она замолчала, дожидаясь нетерпеливого кивка Эгвейн. – Думаю, что расспрашивать людей следует Фаолайн и Теодрин, а твое приказание об этом должен передать им кто-то из нас, напустив на себя мрачный вид из-за того, что приходится выполнять такие поручения. Они привлекут к себе меньше внимания, чем Лиане или я. Все знают, что ты им покровительствуешь.

Эгвейн тут же согласилась. Она все еще плохо соображала, иначе и сама додумалась бы до этого. Ощущение надвигающейся головной боли снова вернулось. Чеза твердила, что у нее часто болит голова из-за того, что она мало спит, но трудно спать, если кожа на голове все время натянута, как на барабане, точно ее вот-вот разорвет изнутри от множества мучительных и беспокойных мыслей. Ну, по крайней мере теперь ей нечего больше беспокоиться о сохранении тайны Могидин, так же как не нужно скрывать умения изменять с помощью Силы свой облик и таить свой дар от других женщин, способных направлять. Было слишком рискованно проявлять такое умение прежде, поскольку это могло привести к раскрытию тайны Могидин.

То-то они обрадуются, мрачно подумала Эгвейн. Сколько было объятий и радостных восклицаний, когда она сообщила о том, что овладела секретом Перемещения, который все считали утраченным! По крайней мере, это ее собственное достижение. Секреты остальных умений она вытянула из Могидин – каждый раз точно зубы рвала. Все очень обрадовались, когда она поделилась с сестрами некоторыми из них. И что же? Никакие «открытия» ни на йоту не изменили ее положения. Можно одобрительно похлопать талантливого ребенка по плечику, но от этого он не перестает быть ребенком. Так они считали, по крайней мере.

Лиане ушла, небрежно присев в реверансе и сухо добавив, что надеется отдохнуть оставшуюся часть ночи без происшествий. Суан задержалась, выжидая; никто не должен был видеть, что они с Лиане выходят отсюда вместе. Некоторое время Эгвейн просто внимательно разглядывала ее. Обе молчали. Суан, казалось, полностью ушла в свои мысли. Наконец она вздрогнула, точно очнувшись, поправила юбки и встала, явно собираясь уйти.

– Суан... – начала Эгвейн и только тут поняла, что не знает, как продолжить.

Суан подумала, что понимает, о чем Эгвейн хочет заговорить с ней.

– Ты была не только права, Мать, – сказала она, глядя Эгвейн прямо в глаза, – ты была очень снисходительна. Слишком снисходительна, хотя, может, и не мне об этом судить. Ты – Престол Амерлин, и никто не имеет права вести себя с тобой дерзко или назойливо. Если ты накажешь меня, причем так, что даже Романда проникнется ко мне сочувствием, это будет то, чего я вполне заслуживаю.

– Я учту это в следующий раз, – сказала Эгвейн, и Суан наклонила голову, точно соглашаясь. Наверно, так оно и было. Почти наверняка будет и следующий раз, и еще другие разы. – Но то, о чем я хотела спросить, касается лорда Брина. – Лицо Суан мгновенно застыло. – Может, мне стоит... вмешаться? Ты уверена, что не хочешь этого?

– С какой стати мне хотеть этого, Мать? – Голос у Суан был бесцветный, точно жидкий холодный суп. – Все мои обязанности сводятся к обучению тебя протоколу и передаче Шириам донесений от моих глаз и ушей. – Суан еще сохранила остатки своей сети осведомителей, хотя едва ли кто-либо из них знал, кому эти доклады поступают теперь. – Гарет Брин отнимает у меня так мало времени, что вряд ли имеет смысл вмешиваться. – Она почти всегда называла его по имени, а если все же упоминала титул, непременно вкладывала в эти слова некоторую долю яда.