Не возжелай мне зла - Джулия Корбин

— Погоди! — перебивает Лорен. — Эмили и твоя Кирсти — разные люди, потому что мама Эмили совершенно здорова. Она учительница в начальной школе.

— Нет, радость моя. Это все неправда. Эмили — это Кирсти, и ее мама умерла восемнадцать лет назад. И ее отец так и не женился. И с десятилетнего возраста Эмили воспитывалась в приемной семье.

Лорен отодвигается, по лицу видно, что она о чем-то размышляет, пытается найти зацепку, чтобы опровергнуть мои слова.

— И когда Кирсти родилась, ты там работала? — спрашивает Робби.

— Да. Ребенка принимала не я, но я работала в нейрохирургическом отделении, где лежала Сэнди, мать Кирсти.

— Значит… — Робби смотрит в угол, размышляя. — И что заставило Эмили или как ее там, Кирсти… Что заставило ее нас преследовать?

— Я совершила страшную ошибку, — говорю тихо. — И Кирсти узнала об этом из дневника отца.

— Когда ухаживала за ее матерью?

— Да.

Робби смотрит в потолок, думает. До него доходит прежде, чем до Лорен, я вижу, как на лице его проступает страх.

— Господи, мама. Ты как-то навредила ее здоровью?.. Неужели она умерла из-за тебя? Что ты молчишь?

— Да, ты правильно понял. Из-за меня она преждевременно умерла. — По моим щекам текут слезы, я вытираю их рукой. — Это был несчастный случай, и ее мать…

— Что? — Лорен встает — тарелка летит с ее колен и разбивается вдребезги, так громко, что Бенсон с визгом шарахается в сторону. — Ты убила мать Эмили?

— Мать Кирсти. И это был…

— Господи!

Лицо Лорен мучительно морщится. Совсем недавно в зеркале на меня смотрело точно такое же лицо. Это было мое лицо. Наверное, жизнь ей кажется теперь такой беспросветной, что она даже плакать не может.

— Так ты убийца?

— Лорен, дай мне все объяснить.

— Я не хочу ничего слышать! — пронзительно кричит она, отталкивает меня и бежит наверх.

Она задыхается, шаги ее бухают по ступенькам. Дверь хлопает с такой силой, что сотрясается дом.

— Лорен! — Стою перед лестницей, зову ее. — Прошу тебя, спустись, давай спокойно поговорим.

Ответа нет.

— Лорен, ты слышишь? Пожалуйста…

Ответа нет, я по опыту знаю, что зря трачу время. Пусть немного успокоится, все обдумает, и тогда можно будет поговорить. Она сама должна захотеть.

А пока надо разобраться с Робби. Он не настолько потрясен, но и у него руки трясутся, смотрит настороженно, даже испуганно, словно у меня вдруг выросла вторая голова.

— Вот это да, мама… Черт побери… Ведь это ужасно.

— Я знаю, сынок.

— Как это случилось? Почему мы не знали? А что… — Он недоверчиво крутит головой. — То есть… У тебя в связи с этим были неприятности?

— Нет, больших неприятностей не было. Хотела бросить медицину, но руководитель убедил меня не делать этого, а извлечь урок из своей ошибки.

Бенсон, встревоженный поднятым шумом, прыгает мне на колени, и я принимаюсь гладить его.

— Я собиралась все рассказать, когда вы станете постарше. Тем более если бы кто-нибудь из вас выбрал профессию врача. Врачебные ошибки, чреватые смертью больного, встречаются в нашей практике чаще, чем можно себе представить.

— И как это произошло?

— Я по ошибке дала лекарство, на которое у нее была аллергия.

— А так она бы выздоровела? Или…

— Она была неизлечимо больна. Рак мозга, она умерла бы. Но факт остается фактом, из-за меня она умерла раньше.

— Господи! — Руки его уже не дрожат, но коленки все еще подпрыгивают, глаза широко раскрыты и каждые две секунды моргают. — А папа знает?

— И папа, и Лейла с Арчи. Для меня это была большая трагедия, я не сразу пришла в себя, но тогда я тоже ходила беременная, ждала тебя, и сделала все, чтобы успокоиться и больше не думать об этом.

У меня снова текут слезы. С детьми все оказалось тяжелей, чем я думала. Мне одновременно и стыдно, и жалко — жалко себя, жалко их, остается только надеяться, что наши отношения не испортятся, особенно с Лорен, которая еще слишком мала, чтобы понять, как сложна бывает жизнь.

— Мама… — Робби подходит и обнимает меня. — Не расстраивайся, слышишь? Ты же не плохой человек. Всякий может ошибаться. Тебе просто очень не повезло.

Он прижимается ко мне, укачивает меня, и я молчу, тронутая его участием.

Когда слезы высыхают, мы идем наверх, чтобы попытаться вытащить Лорен из спальни. Но она вставила в ручку двери стул и отказывается со мной разговаривать, поэтому я предоставляю действовать Робби, а сама спускаюсь вниз: у меня еще куча неглаженого белья. Чтобы не было так тоскливо, включаю радио. Но раньше звоню Лейле, надеясь, что она найдет часок и заскочит ко мне. К телефону подходит Арчи, говорит, что ее нет дома, поехала куда-то с невестками и, скорее всего, вернется поздно. Придется разговор по душам отложить до завтра, до обеденного перерыва, не лучший вариант, конечно, но, если позволит погода, можно пойти погулять, посидеть на скамейке в парке. Надо обсудить с ней последние события, иначе эти треволнения меня совсем доконают. У Лейлы есть удивительная способность спокойно и трезво смотреть на вещи, что бы ни случилось. У нее всегда найдется разумный совет, и сейчас она мне нужна как воздух.

Робби спускается вниз около десяти, сообщает, что Лорен в конце концов открыла ему и сейчас в постели.

— Она здорово расстроена.

— Как думаешь, стоит пытаться поговорить с ней?

— На твоем месте я бы не торопился, — говорит он, обнимая меня. — Ты же ее знаешь, мама. Нагородит черт знает чего, а потом на попятную.

— Для нее это сильное потрясение.

— Да. — Он ставит локти на стол и шумно вздыхает. — Бред какой-то. Я знаю Эмили уже чуть не год и понятия не имел, что она… темная лошадка. — Он снова вздыхает. — Ладно, пойду спать. Утро вечера мудренее. До завтра, мама. — Целует меня в щеку.

— Спокойной ночи, Робби, — обнимаю я его. — Спасибо тебе.

Я остаюсь внизу, надо закончить глажку и убраться на кухне. Когда поднимаюсь к себе, в доме стоит полная тишина, только половицы скрипят под ногами. Открываю дверь в комнату Робби, вхожу на цыпочках. Впрочем, его сейчас пушкой не разбудишь, спит без задних ног. Разбросал руки и ноги по всей кровати, как морская звезда, одеяло сброшено, на полу куча одежды. С минуту гляжу на него, потом крадусь в комнату Лорен. Она тоже крепко спит, тихо посапывая, свернулась калачиком на самом краешке кровати, остальное место занимают ее мягкие игрушки: у нее целый зверинец, кого тут только нет, от пушистого коричневого крота до тигра больше ее самой. Когда в гости приходят подруги, она прячет их в шкаф, а как только они уходят, снова достает и раскладывает на кровати, накрытой пуховым одеялом. Как и большинство детей, она в чем-то опередила свой возраст, кажется совсем взрослой, а в чем-то, наоборот, еще совсем ребенок. Это касается учебы, например, знает больше, чем ее сверстники, а также хорошо бегает, легконогая и довольно сильная, но в остальном, и физически, и эмоционально, она совсем еще маленькая.