Собака и волк - Пол Андерсон

— Успокойтесь, губернатор. Я разделяю ваш патриотический пыл. Прошу простить, если произвел на вас неправильное впечатление. Вы же знаете, я по своей природе человек недемонстративный. — Бакка улыбнулся. — Если я молчу, когда вокруг меня поют осанну, то это только потому, что медведь мне на ухо наступил. Мое предназначение — анализ грязных подробностей, на которые лидер обычно не обращает внимания, но тем не менее они, скапливаясь, превращаются в горы и становятся преградой на его пути. Тут появляюсь я и показываю, как можно эти горы обойти, чтобы пойти к цели кратчайшим путем. Тем не менее решение всегда остается за лидером.

Глабрион умиротворенно проворчал:

— Видно, вы что-то хотите предложить. Я вас за это время изучил.

— Вы правы, — ответил прокуратор. — Дело касается колонии беженцев Иса, той, что в Аквилоне. — Он заметил, что в губернаторе снова закипает раздражение, и заторопился: — Выслушайте меня, прошу вас. Вы все время хотели, чтобы я…

— Давно пора. Я два года твержу вам: надо что-то делать. Уже полгода прошло с тех пор, как представитель, выбранный вами, приехал оттуда с пустыми руками.

— Он ездил туда не как сборщик налогов, — напомнил ему Бакка. — Налоги в Аквилоне собирают вовремя и в полном объеме. Ситуация бессмысленная, это нас и раздражает. — Я понимаю, губернатор, вы проявили ангельское терпение, особенно по сравнению с Нагоном Демари. Тот, как змея, так и брызжет ядом. Иногда мне с трудом приходится удерживать его от резких, иногда жестоких поступков. Вы понимаете, к чему это может привести. У Грациллония есть могущественные… друзья? Во всяком случае, это люди, которые считают его полезным. Они хотят подождать и посмотреть, каковы будут решения на высшем уровне.

— Нет! — вышел из себя Глабрион.

— У империи сейчас другие заботы.

— Тем не менее… не следовало мне поручать вам это дело. И письма у вас вышли какие-то неубедительные, вялые, вы не убедили их в том, что это важное дело не терпит отлагательства. А тем временем Грациллоний делает что захочет, без оглядки на закон, словно… словно он возглавляет федерацию. Сколько мне придется это терпеть? Все, больше я терпеть не намерен.

— И не надо, — поспешил Бакка. — Я вам только что сказал: я действовал очень осторожно, чтобы не вызвать нежелательных последствий. Мы не имеем права на ошибку. Нужно просчитать все ходы. Вот, например: посоветовал я Нагону вести себя в Конфлюэнте сурово и придирчиво. И что же? Люди еще теснее сплотились вокруг Грациллония. Похоже, он их единственная надежда. Но такого бунта, какой устроили готы против Валентиниана, там не произойдет. Конфлюэнт — всего лишь деревня. Нам следует дождаться благоприятного случая.

И такое время, как мне кажется, настало. Все эти месяцы я думал об этом, в то время как, по вашему мнению, я устранился от дел. Разговаривал с разными людьми, например, нашим новым епископом, писал письма, в общем, построил фундамент. Я ждал лишь благоприятного момента, этого момента.

Глабрион выпучил глаза:

— Что вы предлагаете? Когда?

Бакка сделал успокаивающий жест:

— Подождите немного, губернатор, проявите чуть больше терпения. Сегодняшняя новость показывает, что ситуация скоро изменится для нас в лучшую сторону. Стилихон обратит внимание на многочисленные дела, которые он вместе со своими подчиненными до сих пор откладывал. Среди них — подготовка обвинения.

Император Гонорий, без сомнения, тоже захочет отметить победу над готами — провести какие-то мероприятия, в основном благотворительные. Но, как я и предположил ранее, Стилихон вряд ли чувствует себя всемогущим. Враги его, должно быть, выдвинут против него те же аргументы, что я вам перечислил, но с большей решительностью. Ему потребуются союзники, и он вынужден будет согласиться с предложениями важных людей, таких, например, как губернатор Лугдунской области. Вникать в них он не будет.

Давайте напишем письма нужным людям, в том числе и Стилихону. Пусть никто не чувствует себя обиженным. Заявим, что готовы пересмотреть вопрос с Конфлюэнтом. Не допустим никакой враждебности по отношению к достойному человеку Грациллонию или к его несчастному народу. Никакой. Напротив, порекомендуем сделать их гражданами.

Глабрион открыл рот, собираясь возразить. Бакка опередил его:

— Чем более они от него зависят, тем беспомощнее станут, когда с ним расстанутся. Дело в том, что указ, который, как мы надеемся, подпишет император, включает некоторые подробности, причем каждая из них, взятая в отдельности, абсолютно законна и разумна…

IV

Печь они строили на вершине горы Монс Ферруций. Пусть ветры, гуляющие на свободе, раздуют там жаркое пламя. Грациллоний работал здесь так часто, как позволяли дела. Он рад был возможности делать что-то своими руками и видеть воочию, как осуществляется мечта.

Залежи железной руды были повсюду, но со времени римского завоевания никто их не разрабатывал. Проще и дешевле было купить ее на стороне. Теперь, когда на импорт рассчитывать не приходилось, оставался один выход — добывать руду самим, а излишек продавать. Осрах Картаги, в свое время обучавшийся у металлурга в Исе, тут же ухватился за эту идею и пригласил в партнеры еще одного специалиста. Апулей одолжил им денег, а Грациллоний помогал со своей стороны, чем мог.

Грациллоний понимал, что этим дело не кончится. Потребуются кузнецы. Их продукция возродит и другие виды производства. Со временем колония станет настоящим городом, а не сборищем друзей по несчастью.

Земля давала возможность прокормить себя, худо-бедно одеться, удовлетворить насущные потребности и заплатить налоги. Если этим и ограничиться, будешь влачить жалкое существование, что ничем не лучше жизни животного, а зачастую и хуже. Умения, мечты, память, свобода, все то, что составляло душу Иса, предадут забвению. Забудут всех, и первенца Юлии, которого носит она под сердцем, первого его внука.

Не все же нам орудовать кирками, лопатами да серпами, изнурять женщин. Надо что-то делать, пока тяжелый труд не лишил людей способности творить, думать, пока руки их не загрубели окончательно. Медники, золотых дел мастера и ювелиры, каменщики, скульпторы и стекольщики, ткачи и красильщики, торговцы, корабелы и моряки — все это цивилизация, и все это надо охранять!

Здесь, на этой вершине, будет положено начало.

Осрах распрямился, потер поясницу и выдохнул, как запаренная лошадь:

— На сегодня довольно.

Грациллоний кивнул. Часть деревьев снесли, и с вершины открывался вид на позолоченный солнцем лесистый склон, на зеркальные воды Одиты, бескрайние пшеничные поля. После дневной жары на западе повис туман, и солнце просвечивало сквозь него, словно огромный красный щит. Быстро наплывала прохлада. Пропотевшая одежда прилипла к телу. Дым костра приглушал резкий запах пота, мышцы расслабились. Сегодня они неплохо поработали.

Осрах махнул рукой и крикнул:

— Кончай работу!