Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Надеюсь я, что пространность цитируемого письма искуплена будет в глазах терпеливого читателя тем, что окунется он в поток мыслей самого Суворова. То, что «скромно» называет он «мечтой», на самом деле есть план серьезнейшего анализа сложившейся теперь ситуации. Описывая возможный ход развития событий, полководец своим мысленным взором охватывает все пространство Черного моря и Мраморного в придачу, от Дарданелл до Суджук-Кале, исчисляет мобилизационные возможности противника на суше и на море, предрекает неизбежное поражение турок как при вторжении в Крым, так и под Очаковым. Он воздает высочайшую оценку военно-морскому искусству капитанов русских кораблей. И, успокаивая смятенный дух Потемкина, просит его только об одном – о быстроте действий. Характер военного мышления, если хотите, гения Суворова выражен здесь предельно ясно: быть нацеленным с самого начала операции на сокрушение противника и полную победу над ним.

Если письмо к Потемкину выдержано в стиле общего оперативного рассуждения, то данный на следующий день после него, 24 августа, ордер И. Г. фон Реку – это уже не только рассуждение, но и прекрасный образец детализированной диспозиции возможного сражения с турецким десантом, если он осмелится высадиться на Кинбурнской косе и атаковать нашу крепость. Дадим же снова слово Суворову:

Здесь все описано так выразительно и ясно, что и добавить-то нечего. Ясно без слов. Картина будущего возможного боя и его ход уже сложились в уме военачальника, он уверен в том, что с И. Г. фон Реком у них «равно-мыслие», а значит, обеспечена им победа.

Вообще день этот выдался письменный: наш герой рапортовал Потемкину о положении дел в лимане и о мерах по укреплению Кинбурнской крепости, оценка ситуации и подробности чрезвычайно интересны:

Последние дни августа были заполнены у него кипучей деятельностью: 25-го занимался Суворов приведением в оборонительное состояние Херсонской крепости[575], 27-го рапортует о готовности греческих горожан Херсона принять участие в обороне города со своим оружием в руках и на своих судах[576]. В этот же день шлет генерал-майору И. Г. фон Реку требование усыпить «скромным поведением» бдительность противника[577], а 30 августа шлет подробный рапорт Потемкину о положении дел в Очакове. Любопытно, что сведения получены были от бывшего фузилера Алексея Сивкова, дезертировавшего в прошлом 1786 г. к туркам в Очаков, «а теперь вышедшего из города и передавшегося донским казакам», стоявшим пикетом на берегу Южного Буга[578]. Самого Сивкова вместе с рапортом препровождает он к князю в Кременчуг.

Наступил сентябрь, а с ним продолжает нарастать опасность, войска в ожидании, нервы натянуты как струны. Потемкин, еще в конце августа прекрасно понимая значимость позиции в Кинбурне, писал государыне:

Но в слабых руках нашего старого знакомца по временам астраханским, «многообещающего» М. И. Войновича, Черноморский флот не мог сыграть той роли, которой ждали от него Потемкин и Суворов. В результате в ночь с 13 на 14 сентября напряженное ожидание разразилось: турецкая эскадра в лимане бомбардировала Кинбурн. Крепость ответила огнем своих орудий, артиллерийская дуэль длилась до рассвета, кинбурнские канониры были удачливы: их огонь накрыл турецкий линейный корабль с 54 пушками, и тот взорвался, поврежден был один турецкий фрегат. Суворов с сарказмом прокомментировал это в письме В. С. Попову:

Полководец подтягивает к Кинбурнской косе Мариупольский и Павлоградский легкоконные полки, явно ожидая десанта[581]. Решает притянуть сюда же и Санкт-Петербургский драгунский полк. Потемкин, ободренный этим успехом, уже 16 сентября пишет императрице о развитии событий у этой «малозначащей» крепости, хвалит И. Г. фон Река и дает очень важную и искреннюю характеристику Суворову: