Тайна генерала Каппеля - Герман Романов

Адмирал вытащил из коробки папиросу и, чиркнув спичкой, закурил. А Каппель замолчал, подождал, пока Александр Васильевич раскурит папиросу, и продолжил говорить, чуть растягивая слова:

– Так что воевать они будут долго, хоть до посинения – красные твердят о «мировой революции», так пусть попытаются устроить ее с Польши. Встречался я на прошлой войне с легионерами Пилсудского, что у них сейчас «начальник государства», – упертые солдаты и храбры, честно скажу. Большевики тоже не лыком шиты, русские ведь люди, как ни крути, да и многому научились – вот только раздуть им мировой пожар Антанта не даст, спасет поляков, когда тем туго станет. А мы… Нам нужно поступить в соответствии с житейской народной мудростью, Александр Васильевич, мужики ведь не зря говорят – когда две собаки дерутся, третья не лезь!

Западнее станции Куйтун,

командир 30-й стрелковой дивизии 5-й армии

начдив Лапин

– О чем затумался, товарищ ротный?

У железнодорожной насыпи стоял пожилой, в серьезных годах командир в длиннополой шинели, на рукаве алели два «кубаря» командира роты. Взгляд краскома уткнулся в Лапина, он очнулся от одолевавших его мыслей и, сделав три шага вперед, доложил:

– Неправильно все это, товарищ начдив, нутром чую!

– Та в чем тело, ротный?

Лапин удивился – дивизия снова насела на чехов бригадой Захарова, те отбивались изо всех сил, снова введя в бой бронепоезда, на этот раз два, а не пять, как у Нижнеудинска. Но чувствовалось – нажми посильнее, и чехи снова отступят – они с поразительной проворностью вывели эшелоны от Тулуна за Куйтун, железнодорожный перегон был совершенно чист, даже пути не испортили. Хоть самим поезда отправляй, вот только паровозов не имелось, замерзли, нужно теперь тащить их от Нижнеудинска в Тайшет, на ремонт – хорошо хоть чехи мосты через Уду не успели взорвать.

– В Тулуне красные флаги висят, советы у них, – пожилой ротный, судя по мозолистым, со въевшейся многолетней копотью ладоням, загнул один палец. – Вот только неправильные у них советы – какие-то «народные», ни одного большевика нет, даже завалящего эсеришки не нашлось, один учитель – и тот земец, соплей перешибить можно. Мужиков, говорят, Каппель мобилизовал силою, а тогда почему бабы не выли и нам не жалились? А, товарищ начдив? И пошто он молодежь оставил, одних фронтовиков взял, ладно бы, с германской, но и с японской войны, а они, почитай, старики уже, как я, – и рабочий загнул второй палец.

Командир дивизии в другое время одернул бы ротного краскома, но не сейчас – время было, да и выслушать старшего по годам, в отцы годящегося мужика интересно.

– И слыхал я, что каппелевцы мужикам в округе добро из чешских эшелонов раздавали, крестьяне боятся, что мы отбирать будем, волками смотрят, когда думают, что за ними глаз нет. А как посмотришь, то очи свои враз отводят! С чего бы это? И лыж нигде нет охотничьих, а ведь должны быть? Как зверя бить в тайге на промысле? Каппелям лыжи ни к чему, я токмо раз видел их егерей на лыжах за Мариинском, потом все по саням расселись. И с чего это они добро всякое народу раздавать стали? С чего доброта такая? А почто чехи им вагоны свои дали на поживу селянскую?

– Так, так, – Лапин подбодрил «старика» – двадцатилетним все люди старше сорока дряхлыми старцами кажутся. А тот уже загнул четыре пальца на широченной ладони, остался большой, и ротный командир тут же взялся за него.

– И в остаток – где тифозные беляки? Раньше их навалом в каждой деревне лежало, и трупы, и немощные! А сейчас будто корова языком слизнула! За день три села прошли, везде одно и то же…

– Хорошо тумаешь, товарищ, – Лапин искренне рассмеялся – молодости всегда кажутся забавными рассуждения старших. – Фот пленных на станции фозьмем, они и скажут, в чем тело! Фперед, товарищи, нельзя им тафать перетышки, гнать нато!

Иркутск,

Верховный правитель России

адмирал Колчак

– Против нас красные сосредоточили в своей 5-й армии пять дивизий пехоты очень сильного состава – в них много наших мобилизованных солдат, сдавшихся под Красноярском. К сожалению, у меня устаревшие сведения начала января, но вряд ли их число прибавилось или убавилось. У Нижнеудинска и Куйтуна растянулась 30-я дивизия «товарища» Лапина, в Красноярске и Томске стоят 35-я и 27-я дивизии, в Омске 51-я дивизия моего старого «знакомца» Блюхера, на Алтае 26-я – она передовыми отрядами, как мне кажется, войдет скоро, если уже не вошла в Семиречье. Каждая красная дивизия по отдельности имеет столько же штыков, что вся наша реорганизованная армия. И бить нужно немедленно, начав с 30-й дивизии, пока они подставились нам по частям.

– Что вы намерены предпринять, Владимир Оскарович?

Каппель молча расстелил поверх карты Российской империи небольшую размером схему – Колчак внимательно посмотрел на красные и синие кружки и стрелки, на черную линию железной дороги, на прерывистые черточки грунтовых трактов, прочитал названия от одного края листа до другого. Тайшет, Нижнеудинск, Тулун, Куйтун и Зима – все до боли знакомые железнодорожные станции и городки, окруженные бескрайней тайгою, он уже проезжал мимо них, под конвоем чехов.

– Чехи дерутся с красными у Куйтуна, те крепко нажимают с фронта и тракта одной бригадой, а второй постоянно обходят с юга, там, где шла бывшая 3-я армия. Третья бригада вышла из Канска, сильно растянулась на марше. Только сейчас ее головной полк вошел в Тайшет. Вот этот город и станция и есть конечная цель нашего наступления. Северную группу красных связывают чехи, завтра наша 4-я сибирская бригада охватит их левый фланг и постарается прижать к Транссибу. Омичи должны выйти к ним в тыл и тем самым окружить и разгромить красных совместными действиями с бригадой из дивизии полковника Прхалы.

– Чехи не подведут?

– Им самим дороже выйдет – куда мы их потом выпустим, скажите на милость. Пешком до Байкала пойдут, с котомками на плечах. А так один хороший бой – и проваливайте дальше со своими вагонами, бронепоезда от них, кроме одного, мы уже получили.

– А наступающая южнее красная бригада?

– Она на двадцать верст вырвалась вперед и с утра уткнется в заслоны иркутян. Их втянут в бои, пока омичи не зайдут по проселкам от Транссиба к ним в тыл. Нужно не просто отбросить красных – совершенно разгромить две бригады, навязать бои в окружении! Маневра для них нет, количество проселков ограничено, у нас превосходство в пулеметах и артиллерии. А главное сделали вы, Александр Васильевич!

– Как я? И когда успел, если меня сегодня ночью только освободили из-под расстрела?!

Изумление адмирала Колчака было настолько искренним, что смотревший на него с улыбкой генерал-лейтенант Каппель добродушно засмеялся – его лицо моментально помолодело, а мудрые старческие глаза преобразились, заискрились весельем.

– Егеря, созданные по приказу вашего высокопревосходительства, наилучшим образом подходят для решения поставленных боевых задач в труднодоступной, покрытой тайгой местности. У нас была целая неделя, чтобы провести реорганизацию. В каждой сибирской бригаде по два полка, правда, слабого состава – всего по два батальона в три роты, а также отдельные пулеметная и егерская роты. В последней все солдаты умеют ходить на лыжах, местное население поделилось, оно же дало солдат и проводников. Так что тайга им не препятствие. Четвертый взвод посажен на коней, для ведения разведки. Стрелковые полки будут втягивать красных во фронтальные бои, в наших сибиряках я теперь уверен, особенно в иркутянах – они сделают все, чтобы не пустить красных дальше. Потом в бой вступит ударный кулак из егерского батальона сильного состава, по нашим весьма скромным возможностям, конечно, – в нем четыре полные роты с пулеметами. Они зайдут с тыла и фланга, там, где большевики не ожидают. И казаки – их пока по две сотни на бригаду, но, надеюсь, удастся удвоить их численность и довести до нормального полка в пятьсот шашек.