Миф об идеальном мужчине - Татьяна Устинова

– Может, вы поесть хотите? – спросил Андрей, чувствуя себякретином. – Приготовить?

– Поесть? – переспросила она. – Нет, я не хочу есть. Может,вы хотите? Господи, а я даже не предложила…

Боясь, что она вот-вот вернется из своего счастливого мира вреальный, он торопливо уверил ее, что есть не хочет.

– А что было потом? – спросил он. – После того, как онуволил Петю?

– Он сам его и пристроил к Тихонову, в Медицинский центр.Рядовым врачом. Ну, у Пети не было выбора, и он согласился. Пришлось работать,конечно. Но отношения стали… хуже. А Сережка очень это переживал. Очень.

Андрей бесшумно встал и подошел к желтому холодильнику.

Ты не святой Серафим, сказал он себе. Успокойся. Садись ислушай, что говорит тебе вдова потерпевшего. Садись сейчас же.

Он вытащил из холодильника копченую колбасу и вялый огурец.Огурец он помыл, а колбасу нарезал тоненькими лепесточками.

– Он, знаете, все время пытался им доказать, что они могутим гордиться. Несмотря на то, что они были недовольны его женитьбой и тем, чтоон Петю выставил… – говорила Ирина. – Он был просто чудовищно внимательный сын.Я ревновала его ужасно. Он тратил на родных столько денег, что на них мы вполнемогли бы купить замок в Гааге…

– Почему именно в Гааге? – спросил Андрей. Хлеба не было, ноон нашел открытый пакет с хрустяшими хлебцами. Он навалил на хлебец колбасы иогурец и сунул ей в руку. И, тоскуя от собственной неуклюжей услужливости,подогрел кофе.

– Ешьте и пейте, – сказал он, втискиваясь за стол. Онапослушно откусила.

Когда она ела в последний раз?

Когда ее муж приехал домой и велел ей собираться к тепломуморю? Или позже, когда они уложили детей и пили чай перед телевизором?

– Да он так острил все время. И все время почему-то проГаагу. Он был там однажды. Его ван Вейден приглашал. Ну вот. И всех его усилийвсе равно было мало. Все равно он делал что-то, что не позволяло ему стать“идеальным сыном”. Вот на мне женился. Петю уволил. И так далее… Господи, онтак хотел, чтобы они его любили, а они им… пользовались.

Слезы полились сразу и так обильно, что ей пришлосьпоставить чашку и прижать руки к глазам. Слезы текли из-под ее сжатых пальцев икапали с подбородка.

– Он так хотел, чтобы его любили… Я любила, конечно, его завсех. Если бы он только знал, как сильно я его люблю… Я ему каждый деньговорила, как я его люблю. Он меня просил: расскажи, как ты меня любишь, и ярассказывала. В общежитии было холодно, мы лежали под тремя одеялами и все равномерзли, и я рассказывала ему, как я его люблю. Мне было всего двадцать лет, нои тогда я понимала, какой он одинокий, страшно одинокий мальчик. Он так и нестал для них своим, а он так старался. Господи, как он старался… Он все времяискал им какие-то подарки, он приглашал их на все банкеты, покупал им мебель…

– Кому – им? – спросил Андрей осторожно. – Родителям?

– Ну конечно, – кивнула она с горечью. – И ничего непомогало. Он даже сказал как-то, что никакими деньгами тут не поможешь, изваниями, и успехами…

– У него были вы, – сказал Андрей. – И дети. Этого должнобыло хватить…

Она взглянула на Андрея и, кажется, даже улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она. – Вы добрый и все хорошопонимаете. Конечно, когда появились мы, все это стало не таким острым. В нашейлюбви он никогда не сомневался.

– Вы… доверяли ему? – спросил Андрей.

– Что значит – доверяла? – не поняла она. – Как человеку?Как врачу?

– Как мужу, – бухнул Андрей, ожидая чудовищного всплескаэмоций. У него засосало под ложечкой. – Он был вам… верен?

Ничего не произошло. Она смотрела точно так же, оченьблагодарная ему за то, что он разговаривает с ней о муже. И лицо не дрогнуло. Иголос не изменился.

– Как он мог быть мне не верен? – спросила она и, кажется,даже повеселела. – Вот и видно, что вы разведены. У вас собственныйотрицательный опыт. Или… – она улыбнулась. Совершенно точно: теперь онаулыбнулась. – Или вы узнали про… Элю. Угадала?

– Угадали, – сказал Андрей.

Может, она все-таки не в себе? Найти спиртного? Вызватьврача?

– Эля – Петина любовница, Андрей. И всегда была Петинойлюбовницей.

– Так, – сказал Андрей и закурил. – Понятно.

– Тогда, давно, именно Петя уговорил Сережу взять Элю наработу. Петя был в нее влюблен, хотя сперва, на курорте, ей нравился Сережка, иэто было очень смешно. Так она на нем висла… Господи, да она была совсемдевочка, лет девятнадцать! Ну, двадцать, может быть. А Сережа в таких вопросахбыл удивительно толстокожий. Он никогда ничего не замечал или не хотелзамечать. Может быть, поэтому мы как-то удачно избежали обычных скандалов иссор, которые бывают, когда люди не доверяют друг другу… Он никого не замечал.

Хотя были девицы, которые… Которым он нравился, так, скажем.Молод, богат. Длинный, тощий, дорого одетый. – Она улыбнулась, легко и любовно.– А Пете эта девочка сразу понравилась, и она как-то быстро взяла себя в руки иперестала за нами бегать. Уезжали они уже вместе с Петей, он ее провожал. И вМоскве все развивалось очень бурно. Потом она ему надоела, и он ее бросил. Онаосталась одна с ребенком и быстро поняла, что сможет тянуть из Сережи деньги.Сережа чувствовал себя ответственным за всех. За всю семью. За Петю особенно,ведь он его младший брат. Ну вот он и содержал ее и племянника. Петин ребенок –Сережин племянник, понимаете?

– Понимаю, – согласился Андрей. Оказывается, святымСерафимом оказался вовсе не Андрей Ларионов, а Сергей Мерцалов.

– Они очень из-за нее ссорились. Сергей считал, что, если ужполучился ребенок, непременно нужно жениться. У него, конечно, были несколько…консервативные взгляды. А Петя не хотел ни в какую. И родители не хотели.

– А Эля?

– А Эле это было очень удобно. Вряд ли Петя смог бы даватьей столько денег, сколько Сережа. Он чувствовал себя виноватым и денег давалмного… Он все время пытался заставить их выяснить отношения и пожениться. Онпонимал, что не сможет везти на хребте еще и Петину семью до бесконечности. Ноу него не получалось…

– Вы не знаете, он не был у нее в тот… день? – спросилАндрей.

Так. Нужно быстро нарисовать картину заново. Это все меняет.Абсолютно все.

– Был, конечно, – сказал Ирина. – Он к ней поехал изминистерства. И звонил мне с мобильного, но у меня был пациент, и я трубку невзяла.

– А зачем он к ней поехал?