Под маской молчания - Кристиан Мерк

Первой прибыла Анника. Она вошла и села напротив Виктора, пока наружная охрана Марианны занимала позиции вокруг ресторана. Лицо и шея девушки в красных пятнах, ногти сгрызены под корень.

— Чего пожелаете? — спросил Виктор, подзывая официантку.

— Вас! — Анника задохнулась от злости. На ней лыжная куртка, которая была на Стефано в Венеции.

Снаружи прибывало и распределялось по местности подкрепление. Один оператор расположился на скамейке и вытащил термос и сэндвичи. Другой поправлял под одеждой оружие. Маленький спортивный автомобиль Анники вкось занял два места на стоянке.

— Вам лучше за руль не садиться. В таком состоянии… хуже, чем пьяной.

— Плевала я на Марианну. За вами жизнь. И вы мне ее отдадите.

— Сначала кофе выпейте, — указал Виктор на принесенную официанткой чашку.

Анника пренебрегла кофе и занялась каким-то пятнышком на рукаве куртки покойника. Кетчуп, что ли…

В зал ворвался и принялся оглядываться охранник с плоским лицом, знакомый по лесной даче в Детройте. Виктор приветственно помахал ему рукой, и тот подошел и сел рядом с Анникой. Вызов явно застал его врасплох: недобритая щека, плохо заправленная в брюки рубашка.

— Я человек семейный, — сообщил он Виктору. — Вы от меня зла не видели, так? Если вы накроете лавочку… — Бостонский акцент. Может быть, Ньютон. — Бобби в школьной футбольной команде, маленькая Дженни берет уроки фортепьяно…

— Моих родителей полиция провела мимо всех соседей, — ответил Виктор, глядя в окно, за которым появился и резко затормозил на стоянке бежевый микроавтобус Марианны. — И эти милые люди, многолетние знакомые, плевали им в лицо. Вашим родителями плевали в лицо соседи?

— Н-нет, — буркнул мужчина, подавив вздох. — Извините.

— За что?

— Вообще извините.

— Да заткнитесь вы! — выдавила Анника и отодвинулась от соседа.

Марианна уселась за их столик с видом хозяйки, положив снятые перчатки крест-накрест:

— Слушаю ваши требования.

— Это все для меня? — указал Виктор за окно на машины и теневую гвардию Марианны.

— Нет, для меня. На случай, если вы все-таки стукнули в ФБР, а не в местную полицию. Не отвлекайтесь, я вас слушаю.

— Я со своей стороны сохраню в тайне все, что знаю. Лента, снимки, списки останутся необнаруженными.

— Вы должны все сдать нам. — В голосе звучала не просьба, а приказ.

— Нет. Но гарантирую, что никто никогда их не увидит. Вы расчистите все завалы. Мои родители, труп Кристы, полиция в Венеции, Морсби, убитый коп в Вермонте… Подозреваю, что Салли вы тоже прикончили и на меня навесили… Список я приготовил. И Эстер, вдова Крукенберга, тоже в нем упомянута… Если она еще жива.

Мягкие черты плосколицего мужчины внезапно зачерствели.

— Врет, сволочь! — прошипел он. — Нет у него копий. Пришить гада!

Марианна сузила глаза.

— Наблюдение не доложило ни об одной ситуации, когда вы могли бы снять и переслать копии, не говоря уж о том, чтобы их спрятать. Вы волшебник?

Виктор насчитал на стоянке девять человек. К тому же Анника одна их всех стоит. Да его доброжелатель напротив…

— Это ваше наблюдение сплошь маги да волшебники. Ваш добрый советчик лично упустил меня однажды на девять часов. И не он один. Другие тоже по мере сил старались. Решайте сами.

— Мне минутки хватит… Полминутки, — прошептала Анника, пронзив Виктора ненавидящим взглядом.

Марианна отвесила ей пощечину, тяжелые перстни отпечатались на щеке. Несколько мамочек за соседними столиками прервали разговор и обернулись на звук, но, увидев глаза старухи, снова повернулись к своим детям.

— Успокоились! — приказала Марианна. — Что еще, Виктор?

Виктор покачал головой, глядя на утирающую слезы Аннику.

— Вы прекращаете операции и распускаете организацию. Никаких убийств, никаких интриг с дискредитацией, никаких смертных приговоров. Если проекты Морсби пойдут, пусть идут без помех. Никаких контактов между вами. Совет десяти должен прекратить существование. Пеките на своих кухнях свои семейные пирожные и оставьте мир в покое.

— Но проекты Морсби — только наживка, сами знаете…

— Как знать… Но это уже неважно.

— Виктор, вы хотите вызвать в мире хаос? Анархию? Вы же бывший морской пехотинец…

— Это к делу не относится. Бывший морской пехотинец все сказал.

Виктор усмехнулся, представив Арта, ментора на тротуаре… Не бежать впереди паровоза, не плевать против ветра… Вспомнил Миммо, жертву собственного любопытства, и улыбка пропала. Сара… ночь и туман… Мейер кивает ему из своей пыльной прихожей в Гарлеме…

— Итак, мы договорились?

Марианна с трудом сдерживала себя.

— Вы понимаете, что собираетесь натворить?

— Я вижу, что вы вытворяете. Давайте попробуем иначе.

Марианна ткнула перстнями в окно, в окружающий мир, в своих убийц за вязами. Голос ее зазвучал гордо, как у отца семейства, хвастающего достижениями талантливого отпрыска:

— Все вокруг, все, что вам известно… Этот магазин с рестораном… цена на газ в вашем доме, возможность купить японское торо[31]в любое время года, рубашки с доставкой на дом по цене завтрака, центральное отопление, резина для жвачки и антигистамины… Вы хотите нарушить баланс, который мы поддерживали веками. Мы — гаранты стабильности этой цивилизации…

— А мы с Мейером, стало быть, враги прогресса и благосостояния.

— Я… этого не говорила.

— Без слов ясно. Слушайте, ваше время прошло. Вы — отрыжка прошлого. Не я сегодня — кто-то или что-то завтра добьет вас окончательно. Так пусть я и сегодня. Рад помочь естественному ходу истории.

— Мы никогда не стремились к власти ради власти и к наживе ради наживы, — гордо выпрямилась Марианна. — Как и наши предшественники. Мы заботились о нормальном функционировании системы…

Но эти слова не встретили сочувствия даже у ее собственных подручных.

— Конец беседы. Ваше решение, — подвел итог Виктор.

— Я… согласна.

Марианна подобрала перчатки и натянула их на руки. Ее сосед в ужасе открыл рот.

— Напоследок я попрошу у вас новые паспорта для меня и Джо. Два американских и два итальянских. Куда их прислать, сообщу.

Тут лицо Марианны неожиданно выразило смущение.

— Вы сделали все это ради нее?

— А чего вы не сделаете ради своей дочери?

Виктору показалось, что в глазах Марианны промелькнула искра понимания — и тут же исчезла.