Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела - Ричард Шеперд

Было сложно решить, какое из многочисленных ранений было нанесено первым, однако зияющие раны на шее, должно быть, были одними из первых, так как бо́льшая часть крови вытекла из них. Это также объяснило бы, почему жертва, судя по всему, не кричала. Удар ножом по шее был сделан со всей силы, и боль, должно быть, была невыносимой. Если это и не заставило ее замолчать, то последующее повреждение мышц вокруг гортани уже не оставило ей выбора.

Фотографии одежды Рэйчел Никелл поведали мне другую часть истории. Ее футболка сочилась кровью. Ее джинсы же в области колена и под ним были в грязи спереди и в брызгах крови сзади. Я был абсолютно уверен: это указывало на то, что вскоре после начала нападения она оказалась на коленях, и в этом положении ей и были нанесены первые раны на шее.

Разумеется, после таких травм она не могла продолжать стоять на коленях. Должно быть, она упала. Вероятнее всего, она упала вперед, после чего нападавший принялся бить ей ножом по спине – в общей сложности было нанесено 18 ударов.

В какую бы сторону она ни упала – и тем более если она упала вперед, – из шеи на землю должна была хлынуть кровь. Может, именно поэтому убийца передвинул тело под деревья? Или же он сделал это, потому что к этому времени она уже была мертва? Или же он опасался, что на открытой траве его будет легче увидеть?

Судя по фотографиям, под деревьями крови было меньше, однако распределена она была на более широком участке. Это с большой вероятностью указывало на то, что она лежала здесь ничком. Я глянул на фотографии тела, сделанные при вскрытии. Ну да, на спине следы лиственного перегноя. Должно быть, здесь он и стал бить ее ножом спереди. Если она и не была мертва, когда он ее переместил, то наверняка умерла вскоре после этого. Тем не менее он продолжил наносить удары ножом. Уже после смерти он пронзил ножом ее сердце и печень. Об этом говорило отсутствие крови – мертвые не кровоточат.

Затем я заметил, что следы перегнивших листьев были не только на спине, но и на ягодицах. Итак, должно быть, здесь, под деревьями, он стянул с нее джинсы, после чего – или одновременно с этим – убийца передвинул тело в его окончательное положение и сексуально над ним надругался.

Продолжил ли он бить ее ножом после этого? Или же сразу убежал?

«По моему мнению, минимальное время, потребовавшееся на причинение всех полученных жертвой травм, составляет три минуты», – гласило мое заключение о вскрытии.

Я знал это, потому что, как обычно, повторил все движения убийцы дома. Если убийство заняло всего три минуты, оно определенно должно было быть быстрым и яростным. К тому же все указывало на то, что преступник действовал с особым буйством и жестокостью. Даже сам коронер использовал эти слова, а газеты уж и подавно не могли не поддаться соблазну их вставить.

Я провел долгие часы, анализируя ножевые ранения: некоторые из них сопровождались следами квадратной ручки оружия на коже, потому что лезвие было введено на всю длину. Впервые в жизни я сделал томографию части тела. Магнитно-резонансная томография в точности показала след раны, оставленной в печени. На основании всей этой информации я отверг все показанные мне полицией ножи, с уверенностью сказав, что ни один из них не мог быть орудием убийства.

Закончив перечислять цепочку последних событий в жизни Рэйчел Никкел, девушки, чье имя стало широко известным по самым печальным причинам, я почувствовал смертельную усталость. Приятную усталость. Я взглянул на часы. Скоро будет пора забирать детей и выгуливать собак.

Я выключил компьютер, который издал привычный слабый стон. Собакам этот звук был хорошо знаком, и они одновременно проснулись, начав зевать и потягиваться. Они смотрели, как я запираю в шкафчике для документов фотографии по делу, чтобы никто – тем более дети – на них не наткнулся.

Предложив вероятную версию произошедших событий, которая действительно могла помочь полиции поймать убийцу той девушки, я почувствовал огромное удовлетворение. Не за горами было мое 40-летие, и проделанная мной работа была тем самым вкладом, который, как я всегда верил, судебно-медицинские эксперты способны вносить в расследование убийств.

Собаки виляли хвостами, ожидая прогулки. Я не шевелился. Мне не хотелось возвращаться в реальный мир от своей целиком поглощающей работы. Потому что мне нужно было сделать еще кое-что, прежде чем выгулять собак и забрать детей.

С большой неохотой я взял телефон и набрал сначала один, а потом другой номер из списка, найденного в объявлениях.

– Здравствуйте, это гробовщик?

– Да, сэр, чем я могу вам помочь?

Мой отец умирал в хосписе в Девоне. У него был рак в терминальной стадии, и теперь он получал паллиативный уход. Пару дней назад я уже с ним попрощался, так как из-за назначенных выступлений в суде и других дел был вынужден вернуться в Лондон. Повидаться с ним приехала моя сестра Хелен, а затем и наш брат Роберт. Я решил сделать этот звонок уже сейчас, понимая, что никто из нас, скорее всего, не будет в силах это сделать, когда придет время.

Человек на другом конце провода пришел в замешательство.

– Простите… Должно быть, я не так услышал. Вы сказали, что ваш отец на самом деле еще не умер?

– Боюсь, скоро его с нами не станет, и я решил организовать все прямо сейчас.

– Понимаю. – Что это было – шок или неодобрение? Мне было стыдно.

– Просто я судмедэксперт, так что я… я постоянно работаю с трупами и в курсе всех… практических аспектов.

– Ах.

Мое ходатайство о смягчении приговора было принято.

Все формальности были улажены, и когда мне позвонили, чтобы сообщить о смерти отца, я уже не был ими обременен и мог позволить себе в полной мере ощутить скорбь. Не заплакать, но в полной мере ощутить, что мой добродушный и горячо любимый отец ушел в мир иной. Его долгая жизнь на пенсии в Девоне вместе с Джойс подошла к концу. Моя жизнь не вращалась вокруг него, но он постоянно в ней присутствовал. Я звонил каждое воскресенье, он писал каждые две недели. Всегда рядом. Теперь же его больше не было. Казалось, я столкнулся с чем-то необъятным и неизведанным. Смерть со всей своей безграничностью, которой я всегда умудрялся избегать в своей работе, внезапно начала поглощать меня с головой.

Где-то через день я отправился в Девон и взял необходимые бумаги, чтобы отдать их в бюро регистрации рождений и смертей, как мне было сказано это сделать. Надпись на конверте гласила: «Конфиденциально. Не вскрывать».

Конечно, я проигнорировал эту надпись. Каждый день я имею дело с конфиденциальными подробностями чьей-то смерти, и в данном случае речь шла о моем отце. Пока я ждал в бюро регистрации, я вскрыл конверт и, не поведя бровью, изучил его содержимое.

Чья-то холодная рука вырвала у меня конверт.

– Что это вы делаете?