Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Само собой напрашивалось сравнение между Свердрупом, открывшим сто тысяч квадратных миль новых земель с очевидной эффективностью, и Скоттом, который сделал не в пример меньше, хотя у него было в шесть раз больше людей, в восемь раз больше денег – и несравнимо больше неприятностей.

Другие поводы для проведения аналогий предоставили экспедиции, с которыми Скотт делил Антарктику. Например, Брюс открыл Землю Котса и нанес на карту такое количество миль новой береговой линии, которое и не снилось Скотту. Команда «Дискавери» и здесь была в проигрыше. Топографическая съемка земель, проведенная Чаркотом в море Беллинсгаузена, превзошла и по количеству, и по качеству все небрежные зарисовки, сделанные в ходе экспедиции под руководством Скотта. Норденшельд и Драгалски оказались образцовыми научными руководителями.

Сэр Клементс Маркхэм даже жаловался:

Люди не понимают масштаба достижений [Скотта]. Санные походы нельзя сравнивать с путешествиями на собачьих упряжках. Когда Пири, Нансен или Свердруп использовали собак для перевозки поклажи, а сами шли рядом, им было гораздо легче.

Это классическое заявление в английском стиле, актуальном и по сей день, оправдывает любые недостатки ссылками на некий воображаемый идеал, который был частью морализаторского подхода, парализовавшего общественную жизнь Англии. Но по крайней мере в полярных исследованиях страну интересовал только результат. Скотту нужно было оправдаться.

У него как у руководителя экспедиции существовала привилегия – на самом деле почти обязанность – написать о ней книгу. В связи с этим он попросил о предоставлении отпуска. Адмиралтейство с радостью удовлетворило данную просьбу: Скотт стал для него настоящей проблемой.

Он отсутствовал на службе четыре года – большой срок для любого офицера, особенно в период быстрого технического перевооружения, – и за это время фактически взлетел с должности лейтенанта-взрывника до капитана. Такое звание позволяло командовать линкором, но в соответствии со стандартами военно-морского флота Скотту для этого недоставало и опыта, и личных качеств. Однако, учитывая королевское покровительство (подчеркнутое приглашением Скотта в замок Балморал[45]), о нем невозможно было просто забыть. Но, поскольку он собирался взяться за книгу, лорды Адмиралтейства могли вздохнуть облегченно и на некоторое время отложить принятие решений относительно его будущего.

Сэр Клементс Маркхэм предоставил Скотту комнату в своем доме, где он мог работать без контроля со стороны матери и сестер. Книга «Путешествие на “Дискавери”» вышла в свет в 1905 году.

Эта литературная новинка стала весьма посредственным образцом апологетической литературы. Она сеяла семена легенды. Книга «Семь столпов мудрости» (с которой у сочинения Скотта наблюдается значительное сходство) создала Лоуренса Аравийского, а из «Путешествия на “Дискавери”» появился Скотт Антарктический. В данном случае Скотта спас его литературный талант.

Его главной задачей стало восстановление своего доброго имени. Он занялся превращением недостатков в достоинства. Он выставлял напоказ свою неопытность, чтобы его хвалили за честность. Он превратил свою историю об упрямстве, неумении и почти катастрофе в героическую сагу о великих событиях, вершившихся на фоне ошеломляющей череды случайностей.

Структура книги «Путешествие на “Дискавери”» строилась на том, что текст выдавался за неотредактированные выдержки из дневников автора. Этот метод позволял добиться эффекта непосредственности, который трудно обеспечить при помощи любой другой литературной формы. Главным событием книги стал Великий поход на юг. А одним из самых ярких отрывков – описание перехода в последний день перед достижением самой южной отметки. В книге этот эпизод описан так:

27 декабря… нам открылся один из наиболее славных горных пейзажей, которые мы когда-либо видели… Словно какие-то гиганты нагромоздили гору Осса на гору Пелион, и можно себе представить, как мы торопились увидеть, что же откроется нашим взорам дальше, в самом конце, где сдвоенный пик восхитительной формы был увенчан короной из перистых облаков… Мы решили, что наконец нашли место, достойное имени того, кому мы обязаны воздать честь, и что этот пик должен называться «горой Маркхэма» в честь отца нашей экспедиции.

На самом деле в дневнике написано следующее:

У нас был самый интересный день, виды были очень живописными… вот он появился… величественный горный пик в окружении других заметных вершин. Мы начали думать, что с таким количеством новых земель и новых тем для дискуссий наше путешествие действительно оставит свой след в полярных исследованиях. И если это так, то наш тяжелый труд и скудный рацион будут полностью оправданы.

Такого рода изменения возможны, если книга не претендует на точное цитирование исходного документа. Но если читателя уверяют, что в основе книги, которую он держит в руках, – выдержки из настоящих дневников, то это чистой воды фальсификация, цель которой – намеренное облагораживание образа Скотта.

И снова при описании случая, сыгравшего главную роль в формировании этого образа, Скотт в книге якобы цитирует собственный дневник:

Собаки почти ничего не делали, но шли сами, кроме Страйпса, который совсем обессилел, и его пришлось везти в санях. Он начал сильно хромать, я поднял его и почувствовал, что под густым мехом собаки остались лишь кожа да кости…

В результате один американский критик написал:

Эти изможденные люди… погрузив ослабевших животных в сани в надежде спасти их, не были уверены, что пробьются обратно на корабль. Я думаю, что такая гуманность не имеет прецедентов в анналах полярных исследований.

Конечно, могло быть и так. Но в самом дневнике говорится следующее:

Собаки в целом сегодня были лучше, за исключением Страйпса, который после обеда обессилел, и его пришлось везти в санях. Я думал, что он станет следующей жертвой – Брауни умер два или три дня назад, но другие, как я надеялся, продержатся дольше, чтобы стать пищей для выживших.

Важная запись от 10 декабря («мы сделаем бросок на юг… с запасом провизии на месяц и без пищи для собак, потому что они будут питаться друг другом…») оказалась вовсе выброшенной из книги. Скотт пытался представить дело так, будто Страйпса везли в санях из спонтанной гуманности, хотя в реальности он запланировал акт каннибализма: собака должна была стать ужином для своих друзей.

Манипулируя дневниковыми записями, Скотт играл на публику, которая требовала скромности и доброты к животным, пусть даже ложной и показной.

Книга «Путешествие на “Дискавери”» явила собой идеальный образец непрерывной переработки реальности. Так, в ней встречается двусмысленная фраза о том, что в санном походе «мошенничество раскрывается быстро». И далее читатель узнает об истории с Шеклтоном, трактовка роли которого в походе на юг, возможно, стала наиболее тонким и вызывающим самое большое доверие примером. Цитаты из дневника мужественного Скотта якобы звучат так: