Древний Аллан. Дитя из слоновой кости - Генри Райдер Хаггард

Он взял мою руку и поцеловал ее, а потом мы вошли в заросли. Я, будучи охотником, сейчас чувствовал себя более счастливым по сравнению со временем, когда мы прибыли на Восток.

Да, эта охота обещала быть очень опасной, потому что заросли были высокие и зачастую я не мог видеть дальше чем на длину лука впереди себя. Однако мы нашли тропинку, которая, возможно, была сделана животными, приходившими на водопой, или крокодилами, которые, наоборот, выходили на сушу поспать. Следуя по ней, я вложил стрелу в лук, Бэс же держал в правой руке копье для броска, а в левой – ассегай для удара. Он шел в полушаге впереди меня. Мы медленно двигались, Бэс втягивал воздух своими огромными ноздрями, как делает гончая, пока внезапно не остановился и не принюхался, повернувшись на север.

– Я чувствую, лев где-то рядом, – прошептал он, обшаривая глазами листья камышей. – Я вижу льва, – прошелестел он снова и указал в сторону, но я не увидел ничего, кроме стеблей камыша.

– Вспугни его, – прошептал я ему, – и я выстрелю, как только он прыгнет.

Бэс медленно поднял копье, встряхнул его и метнул. Послышался рев, и появилась львица с копьем в боку. Я выпустил стрелу, но она воткнулась в густые заросли.

– Вперед! – прошептал Бэс. – Это самка, давай поищем самца. Лев должен быть рядом.

Мы снова поползли. Бэс остановился, чтобы вытащить стрелу из тростника и вложить обратно в колчан. Это была хорошая стрела, которую он сделал сам. Но сейчас он переложил широкое копье в правую руку, а в левую взял свой нож. Мы слышали рев раненой львицы неподалеку.

– Она зовет самца на помощь, – прошептал Бэс, и, когда он произнес эти слова, заросли с подветренной стороны начали колыхаться, потому что нас унюхали.

Они закачались, расступились, и, наполовину видимая, наполовину скрытая листвой, появилась голова огромного льва-черногривки. Я натянул тетиву и выстрелил, на этот раз без промаха, потому что услышал характерный звук, с которым стрела входит в шкуру. Но, перед тем как я вставил другую стрелу, зверь уже был рядом с нами, поднимаясь на задние ноги и издавая ужасный рев. Пока я доставал кинжал, он бросился на меня, но я отскочил, и его лапа прошлась над моей головой. Затем он всем весом навалился на меня, и я упал, вонзив кинжал в его живот, скорее на ощупь, чем прицельно. Я увидел его мощные челюсти, уже открытые для того, чтобы прокусить мою голову. Затем они снова сомкнулись, и на сей раз я услышал жалобный вой, как воет раненая собака.

Бэс воткнул свое копье в грудь льва так глубоко, что наконечник вышел с другой стороны. Но зверь был все еще живым, и теперь под ним был Бэс. Карлик прыгнул на него, когда лев снова поднялся, и, сжав своими огромными руками его большое мускулистое тело, стал бороться с ним, как человек с человеком.

Именно тогда я в первый раз узнал всю силу эфиопа. Этот карлик бросил льва на спину, сжал его огромную голову пониже челюстей и стал жестоко бороться с ним. Я поднялся, мой нож все еще был в моей руке и, о Боже! Я тоже был сильным! Я воткнул нож в львиное горло, провернул его туда-сюда, и лев заревел, а вытекающая из раны кровь залила нас обоих. Бэс сел и засмеялся, я тоже засмеялся, потому что у нас обоих были лишь царапины и мы сделали то, что едва ли мог сделать обычный человек.

– Вы помните, господин, – сказал Бэс, прекратив смеяться и вытерев лоб влажным мхом, – как однажды недалеко от места вверх по течению Нила вы напали с копьем на безумного слона и спасли меня, когда я был близок к смерти?

Я, Шабака, ответил, что помню (и я, Аллан Квотермейн, видя все это в состоянии транса в музее замка Регнолл, думал о том, что тоже помнил, как некий Ханс спас меня от какого-то сумасшедшего слона, а точнее от Джаны, незадолго до этого, и это показывает, что жизнь движется по кругу).

– Да, – продолжал Бэс, – вы спасли меня от того слона, хотя, казалось, это грозило вам смертью. И, господин, я скажу вам еще кое-что. В то утро я пытался отравить вас, но вы не стали дожидаться еды, потому что слоны были рядом.

– Правда? – спросил я лениво. – Но зачем?

– Потому что за два года до этого вы захватили меня в битве вместе с несколькими моими людьми, и, поскольку я потерпел неудачу, или из жалости вы сохранили мне жизнь и сделали меня своим рабом. Да, я ведь был вождем, великим вождем, мой господин, не хотел оставаться рабом и желал отомстить за кровь моих людей. Поэтому я и пытался отравить вас, а вы в тот день спасли мне жизнь, предложив за нее свою собственную.

– Я думаю, это случилось потому, что я очень хотел иметь бивни слона, Бэс.

– Может быть, мой господин, только вспомните, что это была молодая самка, и ее бивни ничего не стоили. Хотя, если бы у нее были бивни, они были бы очень дороги, потому что один бивень белого слона стоит дороже многих черных карликов. Итак, сегодня я отплатил вам. Я говорю это, чтобы вы не забыли: если бы не я, лев сожрал бы вас.

– Да, Бэс, ты отплатил мне, и я тебе благодарен.

– Господин, до сего дня я всегда думал, что вы единственный, кто поклонялся Маат, богине Истины. Теперь я вижу, что вы поклоняетесь богу лжи, кто бы это ни был, этот бог обитает в груди женщин и большинства мужчин, но у него нет имени. Поэтому, господин, именно вы спасли меня от льва, а не я вас, поскольку это вы воткнули копье в его горло. Поэтому мой долг все еще не оплачен, и от имени великой Саранчи, мы поклоняемся ей в моей стране, эта богиня значительно лучше всех египетских богов, вместе взятых, я клянусь, что заплачу его вскоре или, может быть, через десять тысяч лет. В конце концов долг будет выплачен.

– Почему вы поклоняетесь Саранче и почему она лучше всех египетских богов? – спросил я устало, потому что в самом деле устал и этот разговор отвлекал меня от дремы, пока мы отдыхали.

– Господин, мы поклоняемся Саранче, потому что она летает и прыгает с человеческими душами от одной жизни к другой или из этого мира в другой прямо в голубом небе. И она лучше всех ваших египетских богов, потому что они оставляют вас самих искать свою дорогу, а затем съедают вас живыми, как если бы вы попытались отравить людей, что, конечно, мы уже делали не раз. Но, господин, мы уже отдохнули, поэтому давайте пойдем дальше, потому что мы должны закончить в течение часа. К тому же, когда львица съест рукоятку копья, она может вернуться.

– Да, – сказал я, желая наконец остановить бесконечную болтовню моего раба, – давай пойдем и доложим царю, что мы убили льва.

– Господин, этого недостаточно. Даже обычные цари мало верят в то, чего не видят, а уж Царь царей-то не верит ни во что, и еще более очевидно, что он не придет сюда, чтобы посмотреть воочию. Так что, если мы не можем принести льва, мы должны взять хоть его кусочек, – и он быстро отрезал хвост животного.

Следуя по крокодильей тропе, мы наконец достигли края зарослей напротив лагеря, где царь сидел во всем своем великолепии под пурпурным шатром, который был там для него сооружен. Он ел мясо, а придворные стояли на расстоянии и голодными глазами провожали каждый кусок.