Древний Аллан. Дитя из слоновой кости - Генри Райдер Хаггард

Этот человек из плоти и крови должен был умереть в крови, хотя и не в результате убийства.

Кавалькада остановилась. Затем вышел толстый евнух в блестящих, отделанных золотом одеждах, похожий в свете солнца на жука-бронзовку. Он медленно, с явным трудом двигался по направлению ко мне. Это был отвратительный человек, и я знал, что мы друг друга ненавидели.

– Приветствую тебя, египтянин, – произнес он, вытирая лоб рукавом, потому что солнце уже пригревало. – Слава тебе! Великая слава! Царь царей велел привести тебя. Он лично поговорит с тобой! Пойдем! Пойдем быстро!

– Быстро, как стрела, Хуман! – засмеялся я. – Видишь ли, последние три луны я, как стрела, отдыхал в тетиве и находился так близко к его величеству!

– Три луны! – завизжал евнух. – Многие ждут три года, а многие уходят в могилы, прежде чем дождутся, а это люди более значительные, чем ты, хотя, я слышал, ты утверждаешь, что в тебе течет царская кровь вон оттуда, с Нила. Но не будем говорить о стрелах, пролетающих навстречу Небесам, потому что они предвещают несчастья, но могут принести тебе и дополнительную славу, пусть они пока и в тетиве, – и он показал рукой, как будто веревка затягивается на горле. – Человек, оставь свой лук! Ты хочешь появиться перед царем вооруженный? Да, и кинжал тоже!

– А может лев появиться перед царем без когтей и зубов? – ответил я сухо, снимая с себя оружие.

Мы пошли вперед втроем, оставив колесницу под охраной солдата.

– Опусти рукава до ладоней, – сказал евнух, – никто не может предстать перед царем, показывая свои голые руки, а ты, карлик, поскольку у тебя нет рукавов, спрячь свои руки под одежду.

– Что я должен сделать со своими ногами? – спросил он в нос. – Не обидится ли царь, если он увидит мои ноги, о благородный евнух?

– Конечно, обидится, – ответил Хуман, – поскольку они такие уродливые, что могут оскорбить даже меня. Скрой их, насколько это возможно. Мы уже близко, опустите свои головы и ползите медленно на коленях и локтях, как я. На колени, я сказал!

Я опустился на четвереньки, хотя в моем сердце бушевал гнев, не забывайте, что я, современный Аллан Квотермейн, знал все мысли и чувства, которые проносились в голове моего прототипа.

Я был как бы зрителем пьесы, вот и вся разница. Я мог читать помыслы и мысли этого альтер эго, так же как и видеть все его действия. Я мог радоваться, когда он радовался, мог рыдать, когда он рыдал, – в общем, чувствовал все то, что чувствовал он, хотя в то же самое время я оставлял за собой право изучать его с позиции современного человека, с присущими мне знаниями. Будучи двумя людьми, мы все-таки были единым целым, или, будучи единым целым, мы были двумя разными людьми, это уж как вам понравится. Мне не доставало этой способности, когда дело касалось остальных актеров этой пьесы. О них я знал столько же мало или много, сколько я – прошлый, если он когда-либо все-таки существовал. Не было ничего необычного в моих способностях, в том, что касается этих людей. Я не мог проникать в их души больше, чем в души людей, которые окружают меня сейчас.

Я надеюсь, что мне удалось разъяснить мою несколько необычную позицию, ссылаясь на эти страницы из книги прошлого.

Итак, возглавляемый евнухом, со следовавшим за мной по пятам карликом я полз по песку, в котором росли какие-то колючие растения, которые впивались в мои колени и пальцы. Мы двигались к человеку, который был правителем всего мира. Он спустился вниз со своей колесницы при помощи скамеечки для ног, затем выпил из золотого кубка, пока его слуги стояли вокруг в различных позах, выражавших обожание и глубокое почтение. Он опустил кубок на колени, внезапно поднял голову и увидел нас.

– Кто это? – спросил он высоким и довольно мелодичным голосом. – И почему они находятся здесь?

– Прошу прощения, мой господин, – ответил наш сопровождающий, склоняя голову к земле в знак великого уважения, – прошу прощения, мой царь…

– Я извиню тебя, собака, если ты ответишь на мой вопрос. Кто это?

– Мой господин, это египетский охотник и знатный человек Шабака.

– Я слышу, – ответил его величество, и в его усталых глазах промелькнул интерес, – и что делает здесь этот египтянин?

– Да простит меня мой господин, вы просили меня привести его к нам, но только сейчас, когда колесницы остановились.

– Я забыл, ты прощен. Но кто это с ним? Это человек или обезьяна?

И тут я покрутил головой в разные стороны и увидел, что мой раб в попытках следовать инструкциям евнуха спрятал свои ноги, что сделало его похожим на мяч; так сворачивается ежик, за исключением того, что его голова торчала из этого мячика.

– О, мой господин, я так понимаю, что это слуга и возница египтянина.

Тот снова заинтересованно глянул и воскликнул:

– Неужели? Тогда египтянин должен быть из очень странной страны, если там живут такие люди-обезьяны. Встань, египтянин, и попроси свою обезьяну тоже встать, потому что я не могу услышать людей, которые говорят, валяясь в грязи.

Итак, я встал и поздоровался, подняв обе руки и поклонившись так, как делали другие, насколько я мог заметить. При этом я попытался освободить руки, которые были прикрыты рукавами. Царь осмотрел меня сверху вниз, затем коротко сказал:

– Каково твое имя и что за дело привело тебя в мой город?

– Да продлятся дни господина на долгие годы, – ответил я, – как сказал этот господин, – я указал на евнуха.

– Это не господин, это пес, – прервал меня монарх, – который носит женскую одежду. Но продолжай.

– Как сказал этот пес, который носит женскую одежду, – здесь царь засмеялся, однако евнух, Хуман, позеленел от гнева и в ярости глянул на меня, – мое имя Шабака, я потомок эфиопского царя Египта, который носит такое же имя.

– Я слышал, что существует слишком много потомков царя Египта. Когда я в следующий раз отправлюсь в эту страну, что вскоре я собираюсь сделать с оружием в руках, – и он бросил на меня холодный взгляд, – возможно, их станет меньше. Например, не станет некоего Пероа.

Он замолчал, но я не ответил, потому что Пероа был двоюродным братом моего отца и членом свергнутого царского дома, кроме того, это был мой покровитель в юности.

– Итак, Шабака, – продолжил он, – в Персии царская кровь – обычное дело, хотя некоторые из нас считают, что лучше, если она проливается. Что еще ты можешь сказать?

– Я убиваю оленей, о Царь царей, охочусь на львов и слонов (это утверждение очень заинтересовало меня, Аллана Квотермейна, поскольку показало мне, насколько постоянны наши вкусы), а когда я дома, развожу скот и выращиваю зерно.

– Все это хорошие занятия, Шабака. Но почему ты приехал сюда?

– Идернес, наместник в Египте, слуга Царя царей, искал кого-то, кто может отправиться на Восток, потому что царь царей хочет услышать об охоте на львов в землях, которые лежат к югу от Египта, по направлению к великой реке. Тогда я, человек, желавший увидеть новые страны, сказал: «Вот он я. Отправь меня». Итак, я приехал и в течение трех месяцев задержался в царском городе, но до настоящего времени не видел лица Великого царя, хотя я много раз давал знать о себе, показывая письма Идернеса, который дал мне охранные грамоты. И я думаю сегодня или завтра отправиться обратно в Египет.