Архив Шульца - Владимир Паперный

– Есть. Мы были влюблены. Все может вернуться…

– Я понимаю, – сказала Алла, – ты начитался Розанова. Он женился на Аполлинарии Сусловой, потому что с ней спал Достоевский. Ты хочешь отомстить Сеньору, переспав со мной, потому что раньше у тебя это не получалось.

– Да нет у меня никакого желания ему мстить. И вообще, можно считать, что я уже это сделал. С Рикки.

– А что тогда? Хочешь стать отцом его детей?

– Я не против стать отцом Ники и Мики, хотя не это главное.

– А что главное?

– Главное, что у меня не осталось близких людей. Рикки в Гане. Сеньор растворился где-то между Италией и Америкой. Джей умерла. В Заринэ я был влюблен, но мы никогда не были друзьями. Отец завел другую семью. Мать страдает, но я помочь ей не могу. Осталась ты.

– Я слишком хорошо тебя знаю. Появилась идея. Она тебе кажется гениальной. Ты будешь с ней носиться несколько месяцев. Потом остынешь. Потом появится другая, еще более гениальная.

Шуша не остыл. Он продолжал рассказывать ей, как хорошо им будет вместе в Америке, и даже начал испытывать что-то, похожее на прежнюю влюбленность.

Теперь и она стала думать – а что, может быть, это не такая уж и безумная идея. Ведь были же они влюблены друг в друга двадцать лет назад. Ведь не такие они и старые в свои тридцать пять.

Как-то раз он остался ночевать у нее на десятом этаже. Гигантскую комнату к этому времени разгородили на четыре клетушки и коридор. Две отдали детям, одну маме. Самая маленькая досталась Алле. Когда они легли на ее узкую кровать, он попытался было к ней прикоснуться, она отдернулась.

– Нет! Не работает. Умозрительный секс. Абсурд.

Следующие три ночи он тоже оставался у нее. И только в последнюю они как-то сдвинулись с мертвой точки. Но остановились на том же самом месте, что и двадцать лет назад.

– Слушай, – сказал он на следующий день, – секс – это ерунда. Это само придет рано или поздно. Но ехать все равно надо, и ехать вместе. Женатыми. Самое главное – получить вызов из Израиля. Один вызов у меня уже есть, но нужен новый – на семью. По ортодоксальным законам ни ты, ни я не евреи, но это никого не волнует ни там, ни здесь.

Как ни странно, Алла согласилась.

Расписаться в ЗАГСе было просто. Получить новый вызов еще проще. Подать заявление в ОВИР намного сложнее, но и с этим они в конце концов справились. Расчет был на то, что к Олимпиаде от всех нежелательных москвичей будут избавляться. Про свою “третью форму” Шуша давно забыл. Зря, конечно, но дело было совсем не в его “секретности”. ОВИР как бы вообще перестал существовать. Самой популярной стала шутка про автоответчик ОВИРа: “Ждите отказа, ждите отказа, ждите отказа…”

– Шуша, – сказала ему Алла, – если мы уж решили ехать, надо что-то делать. Сидеть в подвешенном состоянии можно много лет. Надо суетиться. Конечно, всегда есть риск, что пошлют не на запад, а на восток, но застрять в этой twilight zone[34] навсегда гораздо страшнее.

И он начал действовать. Познакомился с группой евреев-отказников. Эти как раз обладали “секретностью” и собирались ехать именно в Израиль. У них были связи с общинами в Израиле, Америке и Европе, откуда им слали посылки и иногда передавали деньги через дипломатов. Но самое ценное – они обладали информацией.

– Могу ли я чем-нибудь быть полезен? – спросил Шуша одного из активистов по имени Авигдор. – Но должен предупредить, мы едем в Америку.

Высокий бородатый Авигдор, одетый в новенький джинсовый костюм “варёнка”, внимательно рассматривал Шушу.

– На этом этапе, пока мы все в одной лодке, мы дружим с ношерниками, – сказал Авигдор. – Мы пока нужны друг другу, хотя морально вас осуждаем. Что вы умеете делать?

Слово “ношерник” Шуша уже знал. Он происходило от רשונ, что значило “выпавший”, естественно, из лона Израиля.

– Я могу преподавать рисунок, живопись, историю архитектуры…

– А детям все это вы сможете преподавать? В нашем детском саду тридцать шесть детей – от трех до семи лет.

– Могу, конечно, – ответил Шуша. – Мне приходилось преподавать детям.

– Прекрасно, – ответил Авигдор, – но хочу предупредить. Это подпольный еврейский детский сад. Он находится под пристальным наблюдением. Вы сразу окажетесь под прицелом. Скорее всего, ничего с вами не случится, но никаких гарантий мы вам дать не можем. Вы принимаете на себя все риски. И имейте в виду, наша главная задача – подготовить детей к жизни в Эрец-Исраэль[35]. Главные предметы – иврит и иудаизм. Искусство и архитектура – для развлечения. Вы знаете иврит?

– Когда-то начинал изучать.

– Придется продолжить.

Так началась его новая, ни на что не похожая жизнь. Каждое утро он отвозил Мику и Нику в школу, а потом ехал на метро к Белорусскому вокзалу, садился в электричку до станции “Пионерская”, шел десять минут по заснеженной Садовой улице до большого деревянного дома, вокруг которого постоянно ходили два мрачных типа в штатском. Несколько раз они его фотографировали. Дальше он входил в жарко натопленный дом, и его облепляли дети.

– А что мы сегодня будем рисовать? – кричала его любимица Полина.

– Сегодня, – отвечал преподаватель, уже начавший осваивать иудаику, – будем делать декорации к Пуриму. Кто помнит историю про Эстер и Мордехая?

– Я! Я! – дружно закричали дети.

– Хорошо, кто такая Эстер, или Эсфирь, как ее называют по-русски?

– Родственница Мордехая!

– И еще жена Ахашвероша!

– Отлично! А кто такой Мордехай?

– Он спас жизнь Ахашверошу!

– Правильно! А кто такой Ахашверош, или Артаксеркс, как его называют по-русски?

– Царь!

Какой страны? Задумались.

– Подсказываю: на букву “П”.

– Станция “Пионерская”! – крикнул остряк Гоша.

– Польша?

– Палестина?

– Персия!

– Правильно, Персия. Теперь выясним, что такое гоменташн?

– Знаем, знаем! Уши Амана!

– А кто такой Аман?

– Плохой! Хотел убить всех евреев, но евреи, наоборот, убили Амана, его десять сыновей и всех плохих…

– Очень хорошо, что у вас контакт с детьми, – сказал ему Авигдор. – Но не надо забивать им голову русскими вариантами имен. Они будут жить в Израиле и русский язык, надеюсь, скоро забудут навсегда.

Шуша огорчился.

“Если я когда-нибудь приеду в Израиль, – думал он, – и найду там своих бывших учеников, то как мы с ними будем разговаривать? И вспомнят ли они меня?”