Магия ворона - Маргарет Роджерсон

Это была узкая коробочка длиной примерно с локоть. В такой можно было бы хранить банты для шляп; но я прекрасно понимала, что внутри вовсе не ленточки, даже если бы Грач не держал ее так, будто она вот-вот взорвется. В желудке что-то тревожно перекувырнулось.

Май подняла на меня глаза, изображая равнодушие. Потом она собралась с духом и объявила:

– Ненавижу тебя.

– Май…

Она сжала кулачки.

– И даже не извиняйся, потому что это ничего не изменит!

Я знала, близняшка говорила это несерьезно. Она была растеряна, испугана и чувствовала себя преданной, и злость на меня была ее единственным способом вернуть себе контроль над ситуацией. Но легче от этого не становилось: мое сердце поникло, когда она развернулась и потопала на кухню. Март взглянула на меня пугливо, а потом отправилась следом за сестрой. Эмма смерила нас долгим многозначительным взглядом – мол, оставайтесь на месте, – а потом поспешила догнать близняшек. Все это время на лице Грача читалось выражение отстраненного замешательства. Так кошка могла бы наблюдать за тем, как без ее разрешения двигают по дому ее любимую мебель.

Его недоумение стало последней каплей. У меня не осталось сил переводить нашу человечность на понятный ему язык. Горе прорвало мои последние укрепления, как таран. Я сдавленно всхлипнула, чувствуя такую страшную усталость, что не понимала, отчего болят и зудят глаза – от измождения или от слез.

Принц опустился на край дивана. Он помедлил, потом снял плащ и накрыл им меня. Накидка была теплая и пахла Грачом. Потрясенная такой нежностью, я начала рыдать еще сильнее. Он испуганно отпрянул, видимо, решив, что сделал все только хуже.

– Эм… – протянул он. Потом погладил меня по ноге: она была к нему ближе всего. – Я прошу прощения за… это. Может быть, перестанешь плакать? – добавил он немного потерянно, хоть и с ноткой повелительности.

Все было тщетно. В тот же самый момент случайная мысль возобновила мои страдания.

– Ох, я же уничтожила твою брошь! – выдавила я. – Прости меня!

– Я подумал, что больше она мне не нужна.

Потому что он любил меня. Я уткнулась лицом в ладони.

– Изобель, я, кажется… мне уйти?

– Нет, ты тут ни при чем. – Мой голос сквозь пальцы звучал глухо и жалко из-за слез. – Я просто… Я сейчас веду себя очень по-человечески, ладно? Дай мне десять секунд.

Сделала глубокий прерывистый вдох и начала считать. Досчитав до десяти, я перестала плакать. Почти. Шумно выдохнув, вытерла лицо рукавом. Это была плохая идея: кружево царапало опухшие глаза, как наждачка. Протянув Грачу руку, я с его помощью уселась в углу дивана, уверенная, что сидеть прямо без поддержки все равно не смогу, и старательно притворилась, что лицо у меня не красное, а из носа не текут сопли.

Сойдет.

– Вот и все. А теперь давай откроем коробку.

Его пальцы сжали края футляра. Лакированная поверхность сияла в свете лампы. Подарок – так сказала Май. В голову мне пришла лишь одна догадка: что это чья-то жестокая шутка, розыгрыш, призванный наказать нас за нарушение Благого Закона. Но это не особо имело смысл, не так ли? Зачем разыгрывать тех, кто должен уже давно быть мертв? Никто не ожидал, что мы переживем эту ночь, и уж тем более – что вернемся… вернемся ко мне домой. Разве что… Овод.

Холодок пробежал по всему телу, от ног до кожи головы. Здесь происходило что-то странное, о чем я понятия не имела. Что-то – я была в этом уверена, как и насчет большинства вещей, о которых не имела понятия, – что мне совсем не понравится. Комната показалась мне далекой, и знакомый хлам в ней слился в какой-то зловещий хаос.

Грач провел рукой по запертому замку. Я заставила себя не отводить взгляд от обрубка его мизинца. Он уже попытался использовать чары, чтобы сфальсифицировать исцеление, и ради сохранения его гордости я не стала спорить. Рана, должно быть, болела ужасно, но, однажды зашипев от боли, принц больше не показывал виду.

Он щелкнул пальцами, и крышка распахнулась. Внутри на черной бархатной подушке лежал кинжал, явно выкованный недавно. Его острие сверкнуло, острое, как игла.

– Это железо? – спросила я, хотя и так знала ответ.

– Да, – ответил он.

Было ли дело в привороте или мы просто уже хорошо знали друг друга, но я поняла, что нам в голову одновременно пришла одна и та же мысль. Овод. Как он стоял над нами возле Зеленого Колодца и перечислял условия нарушения закона и те ограниченные средства, которые могли дать нам возможность избежать кары. Как Грач умолял убить его, чтобы тем самым сохранить мне жизнь. Овод по-прежнему играл с нами.

Не говоря больше не слова, Грач передал мне футляр. Я не взяла его, поэтому он положил его на подушку рядом со мной. Мы встретились взглядами. Между нами разразился яростный молчаливый спор. Когда он открыл рот, чтобы прервать эту безвыходную ситуацию, я решительно замотала головой.

– Нет, – сказала я. – Прекрати.

Он подскочил с места и встал передо мной на колени; потом вытащил кинжал из футляра и направил клинок на себя. Оружие так сильно дрожало в его руке, что я понимала: он вот-вот его уронит. От мысли, что Грач не сможет использовать его без посторонней помощи, я почувствовала холодное успокоение. Но не была готова увидеть его истинный облик, когда внешние чары рассеялись. Его кожа была мертвенно-бледной; под огромными странными глазами залегли черные тени измождения и боли. На грязном лице остались дорожки пота.

– Послушай, – прохрипел он. – Нам нет нужды умирать вдвоем. Изобель, одна ты не можешь нарушить Благой Закон. Если мой народ почувствует, что меня больше нет…

Я выхватила у него кинжал. Не зная, что делать с ним дальше, я подняла подушку, на которой лежала, засунула оружие под нее, а потом для верности села сверху.

– Хватит разводить драму! Я не собираюсь убивать тебя в своей мастерской!

Он вытаращился на меня.

– Ты просто взяла и села на него?

– Ага, – сказала я с вызовом.

– Но другого выхода нет.

Должно быть, выглядела я довольно свирепо, потому что он слегка отшатнулся.

– Ты вообще подумал, каково мне будет жить дальше, если я тебя убью? Представь, если бы все было наоборот!

Он замер; потом его передернуло.

– Вот именно!

– Нет… да… ты права. Мне не следовало просить тебя об этом.

Он бросил взгляд в сторону коридора. Эмма. Мои легкие как будто сжало в тиски. Если бы Грач попросил Эмму, она бы точно убила его на месте, чтобы спасти меня, как тогда убила бы чудовище, чтобы спасти сестру, если бы только у нее хватило сил. Она бы не позволила еще одному близкому человеку умереть по вине фейри. Пульс шумел у меня в ушах. Я больше не чувствовала подушки дивана или слезы, высыхающие у меня на лице. В сказках девы принимали яд и выпрыгивали из башен, услышав о смерти своих избранников. Но я не принадлежала к их числу. Я все еще хотела жить и прожила семнадцать совершенно адекватных лет, прежде чем встретила Грача. У меня была семья; они любили меня и нуждались во мне. Я не смела заставлять Эмму и близняшек страдать, переживая мою потерю. Если это и впрямь был единственный выход… Если нам пришлось бы сделать это… Но я не могла согласиться с этим; было больно даже подумать о том, что его больше не станет, и эта огромная пустая печаль грозила захлестнуть меня с головой.