Серая крепость - Александр Викторович Горохов

— Хорошо, что фары не забыли снять, — покачал головой механик-водитель. — А кровищу с кишками на гусеницах снегом чуток стёрло.

— Сергей Николаевич, а чего мы не сразу домой?

— Тебе, Толян, лишь бы к бабе под бок, — заржал кто-то из экипажа.

— Видел, что часть людей уходила не на север, а на запад? — не стал присоединяться к подначкам капитан. — Татары ведь наверняка погоню за беглецами пустят. А те, кто на запад пошёл, скорее всего, к нам двинулись. Так что надо будет попробовать хотя бы их прикрыть. А это, как ты понимаешь, уже не сегодня, а завтра утром: ни у людей сил не будет ночью через чащобу ломиться, ни у степняков желания соваться в лес среди ночи.

Тем не менее, караул с ночным прицелом от СВД организовали: бережёного бог бережёт, а небережёного татарские аскеры стерегут.

Впрочем, первыми гостями стали не степняки, а пограничники Ефрема, приметившие столб дыма, поднимающийся из трубы землянки. Вышедшие к лагерю уже в сумерках.

— Ну, здравствуй, сотник, — приветствовал Сергей знакомого. — Всё-таки поверил моим словам про то, что не устоять Воронежу, и нужно хоть сколько-нибудь людей сберечь.

— Сложно было не поверить, глядя, сколько татаровей по наши души пришли.

— Рад, что ты жив остался! — обнял капитан сотника. — Будет кого боярину Евпатию в дружину набирать.

— Тому, про которого я Великому князю Юрию Ингваревичу писал?

— Тому самому. И если ещё раз поверишь моим словам, то скажу: богатырю, который жестоко татарам отомстит за гибель Земли Рязанской. Теперь — вместе с тобой и твоими людьми. Он, как и ты, не хотел мне верить, что татары побьют рязанское войско. Но теперь, когда весть об этом дойдёт до Чернигова, поедет в Рязань не напрямую, а через Серую крепость. Там в его дружину и вступишь. А к тому времени и раны твои подлечим, — кивнул капитан на свежие повязки, видимо, на «отметинах», оставленных вражьими стрелами.

Первым делом накормили горячим варевом воинов, часть которых, как и сотник, оказалась ранена. И лишь потом и себе еду сварганили из остатков продуктов. А уж в какой тесноте спать пришлось, и вспоминать не хочется. Единственное — Ефрем ворчал на то, что Сергей «не доверяет» его людям, назначая в ночной дозор лишь своих.

— Ох, не зря Полкан про тебя говорил, что ты известный ворчун!

Ворчун-то ворчун, а вестью хорошей обрадовал. Тот самый знатный воин, которого раненым уводили с поля боя, и оказался Великим Князем Юрием Ингваревичем. Сумеет он с гриднями оторваться от татарской погони, не сумеет, конечно, неясно. Но факт в том, что на этот раз он не пал в Воронежской битве. И есть какой-то шанс, что сможет организовать оборону если не Рязани, к которой уже идут основные силы Батыя, то хотя бы Пронска или Коломны.

— Только что же вы со своей сатанинской телегой и Перуновыми громами и молниями не помогли нам тех татар побить? — ошарашил капитана претензией Ефрем.

Беспалых аж дар речи на какое-то время потерял.

— Это мы-то не помогли? Да татары для вас целый тумен, тьму воинов держали в засаде, чтобы крепость твою обойти, да в тыл рязанцам ударить. А мы тому помешали, полдня ту тьму гоняли да били. Потому ваше войско так долго и держалось. Были бы те, как ты говоришь, Перуновы громы с молниями бесконечными, так, может, и всех татар побили бы. Да только не было их у нас даже на половину того тумена, коих к Воронежу не один пришёл, а семь или восемь. Ты мне пенял на то, что дюжина моих людей ничем вам помочь не сможет, а теперь — что нас семеро всю татарскую орду не перебили.

— Не серчай, воевода, — пошёл на попятную пограничник. — Всего, что вы там наделали, я не видел. Видел только то, как вы к шатрам тех татар не подпускали. Горько мне. За то, что воев, кметей, князей да лучших людей рязанских, удальцов да резвецов, столько полегло. За то, что городок мой пожгли.

Ага. Поэтому ты свою злость и срываешь на всех подряд.

— Всем горько, Ефрем. И беда эта — только начало тех великих бед для Земли Русской, про которые я тебе сказывал.

Как рассвело, по требованию Сергея сотник послал часть своих людей назад, в сторону уже догоревшего города. Собирать тех пеших, что отстали, и выводить их сюда, к землянке.

— Татары, ежели погоню пустят, то по их следам пойдут. А мы тут погоню и задержим. Сам же и все пораненные — идите к Серой крепости. Там про вас уже знают, на берегу встретят да проводят в наш Посад.

— Знают?

— Знают. И про то, что городок Воронеж пал, и что войско рязанское разбито, и про то, что ещё людишки, за которыми твои вои поехали, придут. Попадёшь в нашу слободу — увидишь.

Ну, как можно объяснить человеку из тринадцатого века, что радиостанция БМД отсюда свободно добивает до крепости над Доном? И что ещё затемно Беспалых связывался с Базой. В дополнение ко вчерашнему докладу о событиях дня. И в Серой крепости знают, и гонец курских пограничников уже мчится с вестью в Курск. А из Слободы и в Чернигов кто-то поспешит, чтобы известить Великого Князя о приходе на Русскую Землю доселе невиданной беды.

Даст ли после этого известия помощь Ингварю Ингваревичу и боярину Евпатию Великий Князь Черниговский, то никому не ведомо. Но повод задуматься над словами, переданными княжьим наместником Андреем Минкиным Юрию Святославичу Курскому, появится. И стимул будет для укрепления городов Земли Черниговской, на которую враг вступит уже на исходе нынешней зимы.

Так что поехал Ефрем к Дону, а экипаж боевой машины десанта остался ждать отставших. Подтянулись они часа через два, передохнули несколько минуток и двинулись дальше по следам воронежского сотника с людьми. А люди из ХХ века остались ждать, не появится ли татарская погоня.

Фрагмент 26

51

Не так уж и мало оказалось беженцев из городка Воронеж. Только пятнадцать человек пограничников, включая тех, кто сумел улизнуть от татарских разъездов в степи. Плюс две дюжины гражданских, «благославлённых» Ефремом в последний час сражения под городом. Гражданские — в основном, женщины и дети. Часть с ранениями, часть с лёгкими обморожениями и простудами, так что