Начала политической экономии и налогового обложения - Давид Рикардо

ввоз хлеба был запрещен, потому что он способствует уменьшению или даже уничтожению той части капитала фермера, которая навсегда слилась с землею. Они не замечают, что цель всякой отрасли промышленности есть возрастание количества произведений и что, увеличивая производство, вы увеличиваете общее благосостояние, хотя и можете причинить частные потери. Чтобы быть последовательными, они должны бы искать средства положить пределы всякому земледельческому и мануфактурному усовершенствованию и всяким механическим изобретениям, ибо, хотя все эти улучшения способствуют всеобщему благосостоянию, а след., и всеобщему счастью, однако в момент, когда они вводятся, они всегда уменьшают или уничтожают часть существующего капитала фермеров и фабрикантов[36].

Подобно всем другим отраслям промышленности и особенно в торговой стране, земледелие подвержено реакции, которая в свою очередь уступает действию сильного стимула в противоположном направлении. Так, когда война прерывает ввоз хлеба, возвышение цены, которое последует за этим, привлечет капиталы к земледелию вследствие приманки больших выгод, которые представляет подобное употребление. Вследствие этого, вероятно, станет употребляться больше капитала подобным образом и на рынок будет доставлено более земледельческих произведений, чем сколько требует спрос страны. В таком случае цена хлеба упадет под влиянием загромождения рынка, и земледелие будет нести большие потери до тех пор, пока средний спрос не придет в равновесие со средним предложением.

Глава XX. Об отличительных свойствах ценности и богатства

«Человек богат или беден, – говорит Ад. Смит, – смотря по тому, в какой степени может он пользоваться вещами необходимыми, полезными или приятными».

Итак, ценность существенно отличается от богатства, ибо ценность зависит не от изобилия, а от затруднительности или от легкости производства. Труд миллиона людей в мануфактуре производит всегда одну и ту же ценность, но не всегда одно и то же богатство. Вследствие механических изобретений, увеличения ловкости, лучшего разделения труда или открытия новых рынков, на которых можно вести более выгодную мену, миллион людей может в одну эпоху увеличить вдвое или втрое размер богатства, количество «предметов необходимых, полезных или приятных», в сравнении с производимым в другую эпоху тем же числом рабочих; но эти люди ничего не прибавили бы вследствие того к ценности произведений. В самом деле, ценность всякого предмета увеличивается или уменьшается в соответствии с легкостью или затруднительностью производства, или, другими словами, соответственно количеству труда, употребленного на производство.

Предположим, что при данном капитале посредством труда известного числа рабочих можно произвести 1000 пар чулок, и что вследствие механических изобретений то же самое число людей могло бы произвести 2000 пар, или же, продолжая производить одну тысячу пар, оно могло бы, сверх того, изготовлять пятьсот шляп. В этом случае ценность двух тысяч пар чулок или одной тысячи пар чулок вместе с ценностью пятисот шляп будет вполне равна ценности одной тысячи пар чулок до введения машин, потому что эти различные продукты будут результатом одного и того же количества труда. Но ценность общей массы товаров будет, однако же, уменьшена, ибо, хотя ценность продукта, количество которого увеличилось вследствие улучшений, и будет в точности равна ценности меньшего количества, которое производилось бы при отсутствии улучшений, но при этом производится также действие на часть товаров, изготовленных до введения улучшения и еще не потребленных. Ценность этих товаров уменьшится, потому что они должны будут в равных количествах упасть до уровня ценности товаров, произведенных усовершенствованным способом, и, несмотря на увеличение количества товаров и на умножение богатства и средств к наслаждению, общество будет располагать в конечном счете меньшею суммою ценности. Постоянно увеличивая легкость производства, мы постоянно уменьшаем ценность некоторых товаров, произведенных прежде, хотя тем же способом мы увеличиваем не только национальное богатство, но также и производительные силы будущего. Большое количество ошибок в политической экономии возникло из ложного на этот предмет взгляда, по которому увеличение богатства и увеличение ценности принимались за одно и то же, а также из неосновательных понятий о том, что составляет мерило ценностей. По мнению одних, мерило ценности – деньги, и, след., народ бывает богат или беден, смотря по тому, за большее или меньшее количество денег могут обмениваться разнородные его продукты. Другие считают деньги за чрезвычайно удобное орудие обмена, но не за хорошее мерило, посредством которого можно было бы определять ценность других вещей; по их мнению, настоящее мерило ценности есть хлеб[37], и страна богата или бедна, смотря по тому, за большее или за меньшее количество хлеба обмениваются продукты страны[38]. Наконец, третьи полагают, что страна богата или бедна в соответствии с тем, сколько она может купить труда. Но почему же золото, хлеб или труд представляют лучшее мерило ценности, чем уголь или железо, чем сукно, мыло, свечи или всякий другой предмет, необходимый для рабочего? Или, говоря короче, каким образом может быть мерилом какой-нибудь один товар или все товары вместе, когда подобное мерило само подвержено колебаниям ценности? Ценность хлеба, так же как и золота, вследствие трудности или легкости производства может колебаться на 10, 20 или 30 % по отношению к другим вещам; на каком же основании утверждать во всех подобных случаях, что изменяется именно ценность этих других вещей, а не хлеба? Товаром неизменным был бы лишь тот, производство которого всегда требует одинакового пожертвования, труда и усилий. Мы не знаем подобных товаров, но можем гипотетически рассуждать о них, как бы они существовали на самом деле; мы можем также внести дополнение в науку, показав ясно, что все принимаемые ею доныне мерила для определения ценности решительно неприменимы. Если даже предположить, что какое-нибудь одно из них представляется точным мерилом ценности, то все-таки оно не будет мерилом богатства, так как богатство не зависит от ценности. Человек богат или беден смотря по изобилию необходимых или служащих для удовольствия вещей, которыми он может располагать, и они одинаково служат потребностям владельца, как бы ни была значительна или мала их меновая ценность в отношении к деньгам, хлебу или труду. Только благодаря смешению понятий о ценности и богатстве можно было утверждать, что, уменьшая ценность товаров, то есть вещей необходимых, полезных и приятных, можно увеличить богатство. Если бы ценность была мерилом богатства, то нельзя было бы отрицать этого предположения, так как редкость вещей увеличивает их ценность. Но если прав Ад. Смит, что богатство состоит из предметов необходимости и удовольствия, то оно не может увеличиваться от уменьшения их количества.

Справедливо, что лицо, обладающее редким предметом, более богато, если посредством этого предмета оно может добыть себе большое количество необходимых и приятных вещей; но так