Главный врач - Тихон Антонович Пантюшенко

— А что вы скажете, милая Марина, на такой факт. Капля змеиного яда может убить человека. И тем же змеиным ядом лечат многие болезни. И это не какое-нибудь шарлатанство, а вполне научный метод лечения.

Что тут возразишь? Марина не нашла слов. Вот если бы на ее месте была Наталья Николаевна. На выручку пришел Алесь Калан. На нем, как на заправском каменщике, была спецовка, поверх ее — рабочий передник. Умело орудуя остроносой кувалдой, он откалывал острые углы камня, придавал ему нужную форму и потом укладывал в траншею. Вгоняя камень тяжелой трамбовкой в грунт, говорил с расстановкой:

— Ты, Марина, не те доводы приводишь. Ими Андрея Христофоровича не проймешь. Скажи лучше, что если б он бросил курить, то прожил бы еще столько же.

А Марина и рада, что Алесь включился в разговор. У нее как-то все не было случая задать ему один щекотливый вопрос.

— А что же вы сами не строитесь, товарищ старший лейтенант? Работать работаете, а на кого?

— Так участки ведь дают только молодоженам, — ответил Алесь. Потом немного подумал и в шутку добавил: — Женился бы на тебе, да, видно, не судьба. Миша Ведерников проворнее оказался. Видишь, как посматривает на меня?

— Ой, так уж и женились бы?

— А что? Девушка ты красивая. Запросто мог бы сватов заслать.

— А мне тогда, значит, бросай работу? — приняв шутливый тон, ответила Марина.

— Зачем? — не понял Алесь.

— Ну а как же? Кое-кому это было бы как нож в сердце.

Наконец Алесь сообразил, что Марина намекает на Наталью Николаевну.

— Ничего ты, Марина, не знаешь. И разбираешься в женских сердцах, наверное, не лучше, чем я.

— Я-то не разбираюсь? — почти с обидой спросила Марина. — Да все я знаю, товарищ старший лейтенант. Все. Только вы, извините, не понимаете нас. Мы, женщины…

— Вот-вот, — перебил Алесь. — Так говорит и Оксанка: «Мы, женщины…»

— Да я же серьезно, товарищ старший лейтенант. Нужно вам строиться. Между прочим, когда-то я даже загадала: поправитесь и останетесь у нас. Так и получилось.

27

Наталья собиралась идти в сельсовет, но в последнюю минуту в больницу прибежала Марфа Сидоровна Царь:

— Наталья Николаевна, спасите моего непутевого! Помирает.

У Натальи было к Марфе Сидоровне какое-то смешанное чувство брезгливости и жалости. Когда опускается мужчина, нехорошо. Но когда это происходит с женщиной, вдвойне отвратительно. Женщина! С нею связано все прекрасное. А Марфа? На ней какая-то замызганная, давно не стиранная кофта, такая же юбка. На голове не волосы, а колтун, который ни пригладить, ни расчесать.

— Опился, наверное? — спросила Наталья.

— Я уж и не знаю. Сказывал, стеклоочистителя выпил. А сейчас лежит, как, не ровняя, покойник. Спрашиваю: «Что болит?» — не отвечает. Серый весь.

Тому, что говорят алкоголики, верить особенно не приходится. Но рассказ Марфы Сидоровны вызвал у Натальи сильную тревогу. Картина серьезного отравления. Позвонила Заневскому. Его на месте не оказалось. Лепешко, выяснилось, тоже уехал по делам. Выручил главный инженер: прислал машину. Считай, что повезло. Добираться пешком пришлось бы добрых полчаса. Кто знает, что могло за это время случиться. Ну, скажем, обошлось. Так опять же: Царя, скорее всего, нужно везти в больницу. Снова бежать за машиной? Нет уж, лучше сразу.

Приехали. Видела Наталья, как зарастают нежилые дворы. Видела в запустении и двор Царей. Но то было раньше. А теперь лебеда, лопухи, конский щавель так вымахали, что не видно даже окон. Лишь узенькая тропка тянется от покосившейся калитки до крыльца.

Сам Царь лежал на полу. Под ним была рваная дерюга, покрывавшая охапку высохшей травы. В нос Наталье ударил неприятный запах. Пощупала пульс. Как ниточка. Расспрашивать о том, как все это случилось, не имело смысла: Царь был в бессознательном состоянии и ни на какие вопросы не отвечал.

— Давайте его в машину. Только вначале приведите хоть немного в порядок, — распорядилась Титова.

В приемном покое, куда доставили Царя, Наталья очистила и промыла ему желудок, начала переливать жидкости против отравления, вводить сердечные. Больше часа боролись за жизнь Петра Лукановича. Были моменты, когда надежд почти не оставалось. Но мало-помалу с опасностью справились. И когда Царь пришел в сознание, восстановилось дыхание и стала нормальной работа сердца, Наталья вытерла полотенцем лоб и сказала дежурной медсестре:

— Кажется, пронесло. Теперь, Екатерина Мирославовна, только поддерживать. На этом листке выписаны все назначения. Проверяйте и выполняйте их в срок. А мне нужно в сельсовет.

Знал бы Петр Лукьянович Царь, что ему предстоит еще одно нелегкое испытание.

Собрания у поречан не такое уж частое дело. А что до обсуждения мер борьбы с пьянством, такого, пожалуй, никто и не припомнит. Ну поговорят, бывало, о ком-нибудь на собрании (не специально, а так, как бы мимоходом), этим дело и кончалось. Даже когда первый раз оштрафовали Ядвигу Плескунову, то об этом знали немногие. Лишь через пару недель известие разошлось по селу, как расходятся обычные рядовые новости. Вот выездная сессия народного суда действительно многим запомнилась. Но и тогда судили-то не пьянство, а пьяницу-преступника да самогонщицу, все ту же Плескунову. А вот теперь замахнулись не на одного выпивоху, а на пьянство как явление и на то, что его порождает. Оповестили и по местному радио, и объявления вывесили, и так передавали друг другу. В зальчик Дома культуры, где обычно демонстрировались кинофильмы, народу набилось — яблоку негде упасть. К моменту открытия собрания сизый табачный дым стоял сплошной пеленой. Женщины разгоняли дым руками и честили курильщиков: «Начадили, хоть топор вешай». «Так ведь это одни только разговоры, — отшучивались курильщики. — Без винного и табачного запаха бабы мужиков не признают». — «Вот сейчас за винный запах вас так распишут, что будете бежать от него как черт от ладана». — «Да уже расписывали. А толку? Сказывают, во многих государствах уже вводились сухие законы. А потом их приходилось отменять. А все почему?» — «Потому что дуракам закон не писан», — отвечала другая сторона. Такие разговоры, сдобренные прибаутками, возникали тут и там в зале, пока за столом президиума не появилась председатель сельсовета Портнова:

— Курящим предлагаю выйти из помещения. Совсем совесть потеряли.

Замечание подействовало. В зале возникло движение. Нет, никто не выходил. Один сплюнет в ладонь и к мокрому месту приложит конец горящей сигареты, другой положит ногу на ногу, чтобы каблуку можно было прижать окурок. А некоторые просто бросали недокуренную сигарету на пол, придавливали ее ногой и растирали.

— Товарищи, — продолжала властным голосом Портнова. — По постановлению исполкома нашего сельсовета решено провести общий сход жителей