Пропавшие без вести - Юрий Козловский

Вероятнее всего, так оно и было.

— Может быть, ты ответишь еще на один мой вопрос? — спросил он Саламбека.

— Смотря какой, — уронил тот, полузакрыв глаза.

— Ты здесь давно. Ты опытный воин. Почему отрядом командуешь не ты, а Николай? Он же появился здесь гораздо позже тебя. И он русский…

— Ты ничего не понял из того, что я хотел сказать, — ответил чеченец.

— Если так, то ты сам виноват. Значит, плохо объяснил.

— Может быть. Попробую объяснить лучше. Когда-то я подчинялся русскому генералу, великому князю Михаилу. Теперь я подчиняюсь Николаю, простому русскому мужику, и этому есть причина. Мне было очень страшно, когда я попал сюда, так страшно, как не было ни разу в жизни. Мои мозги сдвинулись, и я оказался в рабстве. Гяуры с белыми лицами называли меня пролетарием. А Николай пересилил страх, не смирился. Не я вывел его из плена, а он меня, значит, он сильнее. И поэтому он стал моим командиром, а не наоборот. Только для него я сделал исключение, разговариваю с ним на вашем языке. У тебя есть еще вопросы? — и Саламбек посмотрел на Лесового тяжелым взглядом, показывая всем видом, что хватит копаться у него в душе.

— Нет, пожалуй, — ответил Николай. — Спасибо и на этом.

Он вернулся на свое место рядом с тезкой. Теперь, когда он убедился, что тот говорил чистую правду, у него возникло множество других вопросов.

— Скажи, Николай, а что это у вас за оружие такое несерьезное? У вас с металлом плохо?

— Неправильное выражение, — ответил тот. — Не плохо, а совсем никак. В штольнях полно металлических инструментов, но вынести оттуда даже какую-нибудь несчастную лопату нет никакой возможности. У них там металлоискатели на каждом выходе.

— Из-за этого вы с игрушечным оружием бегаете?

— А вот это ты зря! — усмехнулся Никитин, вытащил из-за пояса деревянный кинжал и сильным ударом вогнал его в валун, на котором сидел. К удивлению Лесового, острие на несколько сантиметров вошло в камень.

— Что, глазам своим не веришь? — увидев изумление Лесового, засмеялся Никитин. — Я тебе третий раз повторяю — здесь все не так!

— Ничего не понимаю! — честно сознался Лесовой.

— Все очень просто! — сказал Никитин. — И в то же время ни хрена не понятно. Ночью отламываешь сук от дерева, выстругиваешь из него то, что тебе нужно, хоть нож, хоть копье. Древесина здесь мягкая, податливая. А как выстругал, кладешь на день под солнце, а вечером забираешь готовенькое. Вот как этот кинжал. Его топором не перерубишь, только железо зазубрится. Пробовали.

— Ничего себе! — воскликнул Лесовой, с трудом, враскачку, выдергивая оружие из валуна.

Камень был пористый и мягкий, наподобие пемзы, но не настолько же мягкий, чтобы так легко загнать в него деревянный нож! Он попробовал кинжал на изгиб, но, сколько ни пытался, не смог этого сделать. На вид и вес древесина ничем не отличалась от обычной, зато твердость ее была невероятной. В этом он убедился, подняв небольшой камень, уже не пористый, а сплошной, похожий на гранит. Острие кинжала легко оставляло на нем царапины, ничуть не затупившись при этом.

— Вот такое у нас оружие! — сказал Никитин.

— И часто применять приходится?

— Часто, — кивнул с досадой тезка. — Останешься с нами — увидишь. Впрочем, куда тебе деваться? Разве что к вампирам идти…

Лесовой увидел, что Никитину не слишком хочется распространяться на эту тему, и задал другой вопрос:

— А почему мы так бежали? На солнце опасно оставаться?

— Не то слово! От человека, оказавшегося днем в солнечной зоне, к вечеру остается один скелет. И не сказать, чтобы солнце было какое-то слишком жаркое. Нет, вроде обыкновенное солнце, несколько минут ты запросто можешь на нем пробыть, и даже кожа не облезет.

— А дальше?

— А дальше никто не пробовал, потому что о последствиях знают. Может, ты хочешь рискнуть?

— Ну уж нет! — передернулся Лесовой. — Никакого желания!

Наевшись и напившись, «обкуренные» давно уже посапывали на своих лежанках. Никитин назначил чернокожего в первую смену караула и предложил Лесовому:

— Давай-ка и мы ложиться. Кто знает, дадут ли нам сегодня отдохнуть?

Николай не понял этих слов, потому что заботило его совсем другое, и спросил, укладываясь рядом с Никитиным:

— Скажи, тезка, а чем вы вообще занимаетесь? Ты назвал себя и своих товарищей свободными, но что вы делаете, чтобы вернуть себе настоящую свободу? Угоняете «обкуренных», давите охрану, и все на этом? Есть у вас организация, цели, командиры? Надеетесь ли вернуться домой? Или все ваше сопротивление — это несколько партизанских команд, выживающих каждая сама по себе?

Никитин как-то странно посмотрел на Николая, и снова у него в глазах вспыхнула подозрительная искорка, которая, правда, быстро погасла.

— Слишком много ты хочешь узнать с первого раза! — вроде бы пошутил, а в голосе прозвучало недовольство. — Есть у нас и организация, и цель, и командир, по прозвищу Зверь. Вот это, я тебе скажу, всем командирам командир! Его кто ни увидит, сразу по стойке «смирно» тянутся! Говорят, его в свое время сам Лаврентий Павлович Берия побаивался. А ты говоришь!

Он потянулся, сладко зевнул и сказал:

— А теперь все, спать! Ты возьми вон там, в углу, пику и положи рядом с собой. На всякий случай. И вот что я тебе еще скажу: в этом мире главное правило — никого и ничего не бойся, каким бы страшным оно ни казалось. Если испугаешься, оно возьмет верх, и тогда тебе кранты.

Лесовой сходил за пикой, оказавшейся заостренным деревянным колом невероятной твердости, и хотел расспросить тезку подробнее, что это за страшное «оно», которого не следует пугаться, но Никитин уже заливисто храпел, отвернувшись лицом к стене. А Николай еще долго вспоминал, где слышал такое знакомое сочетание слов «Зверь» и «Берия». Воспоминание ускользало от него, будто юркая ящерка, и ухватить его за хвост удалось только в тот момент, когда сознание стало заволакиваться сном. Лесовой вздрогнул, как часто бывает с засыпающими, и радостно улыбнулся. О пропавшем без вести в августе сорок первого командире парашютно-десантного батальона особого назначения Звереве Иване Кирилловиче и особом интересе, проявленном к его судьбе наркомом внутренних дел Лаврентием Павловичем Берия, он читал в «секретных материалах»…

Сонную тишину разорвали злые крики на английском языке и пронзительный визг, переходивший, казалось, в область ультразвука. Кричал и ругался оставленный в карауле негр. Ловко орудуя длиннющей деревянной пикой, он отбивался от какого-то невообразимого чудовища, похожего на увеличенного в тысячи раз таракана со страшными жвалами. Этими жвалами, похожими на две сверкающие сабли, чудовище пыталось ухватиться за пику. Или в неожиданном выпаде отстричь чернокожему кудрявые волосы вместе с головой. Визжало оно при этом так, что ломило в ушах.