Мир совкового периода. Четвертая масть - Игорь Черемис

нужно ли удалять швы. Скорее всего, нужно. Шрам останется, от этого никуда не деться, но он может вам выписать направление на косметологические услуги, если вам это потребуется.

– Шрамы украшают, – пробормотал я.

Мне только ножа здешнего косметолога не хватало.

Советскую медицину я помнил очень плохо, и большинство моих воспоминаний о ней были связаны с профилактическими осмотрами, которым студентов подвергали раз в год, в начале очередного курса. Но уже под самый конец своих мытарств в аспирантуре я был вынужден посетить стоматолога, который не стал спасать мой зуб мудрости, вколол небольшую дозу обезболивающего, а потом битый час с ассистентом вытаскивал несчастную восьмерку, которая сидела очень крепко и покидать насиженное место не торопилась. Этот опыт произвел на меня очень сильное впечатление – и я, наверное, волевым усилием заставлял свои зубы не болеть лет двадцать. Потом, конечно, в них пришлось вложить весьма солидные деньги, но времена изменились, обезболивание в частных клиниках уже не экономили, да и зубы вырывали только в самых крайних случаях.

Советская травматология, похоже, недалеко ушла от советской же стоматологии. Ну а узнавать на собственной шкуре, как работает советская косметология, мне не хотелось совершенно. В конце концов, шрамы мужчин действительно украшали. У меня и в той жизни была парочка – и тоже не на видных местах.

– А где вы получили эту рану? – спросил врач. – Только не говорите, что порезались, когда брились.

Я ждал этого вопроса.

– На меня напал неизвестный в парке... в Покровском-Стрешнево.

– Понятно, – он кивнул. – Я должен сообщить в милицию. Вам придется подождать, пока подъедет их сотрудник.

И к этому я тоже был готов, хотя терять время очень не хотелось. Но бегающие по паркам маньяки с ножами – последнее, что мне хотелось видеть в прекрасном Советском Союзе будущего.

***

Мне удалось освободиться только после обеда. Милиционер откровенно скучал, опрашивая меня, и я сомневался, что они всем отделом бросятся искать бандита, который нападает на простых граждан. Я его, конечно, понимал – я и сам дико соскучился хоть по какой-то информации о том, что происходит в стране; телевизора в травмпункте не было, а телефон-автомат в приемном покое был надежно сломан, так что я даже не мог позвонить Алле и сообщить, что пока ещё жив. Впрочем, это могло быть и к лучшему – хотя она наверняка уже волновалась.

Больницу я покинул через главный вход – и немедленно увидел женщину с Симочкой.

– С тобой всё в порядке? – осведомилась она. – Я очень за тебя переживала, очень! Но успела сходить домой, Симочке нужно питаться по расписанию. Вот, переоденься, – она протянула мне аккуратно сложенную кучку ткани.

Это оказалась простая бежевая рубашка – чуть большего размера, чем носил я, но в будущем я привык к оверсайзу, и это меня смущало в последнюю очередь. Переодевшись, я скомкал свою порезанную рубашку – так, чтобы кровь была где-то внутри.

– Спасибо, это действительно было необходимо... в этих условиях, – сказал я.

– Это мужнина, – проинформировала она. – Он тоже хотел пойти, посмотреть, кого я спасла, но я отговорила. Ещё недавно тут ехали танки!

Не танки, а БМП, но один хрен.

– Да, мне тоже пора домой. Спасибо вам ещё раз. И Симочке тоже, – я приветливо помахал собачке ладонью и был вознагражден заливистым лаем. – Хорошая...

Я так и не узнал имени этой женщины. Спрашивать прямо показалось мне глупым, а милиционер её не застал – и потому не опрашивал. Про своё спасение я вообще рассказал скупо – мол, спугнули какие-то собачники, – не вдаваясь в подробности. Незачем привлекать внимание наших правоохранительных органов к этому отзывчивому человеку. Пусть лучше маньяка ищут.

Трамваи всё ещё не ходили, но колонна техники давно закончилась. Идти через парк я не решился, и неторопливо двинулся к «Соколу» вдоль Волоколамки. По шоссе изредка проезжали редкие машины – какие-то отчаянные граждане спешили обделать свои дела, пока Москву окончательно не остановили. Впрочем, я сомневался, что до этого дойдет; скорее всего, уже к концу дня станет понятно, чья возьмет, ну а там