С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко

Но вот взорвался неподалеку снаряд — воспоминания разлетелись, как и неприятельские осколки. Суровая реальность заставила думать и действовать по обстановке. Видя сплошное отступление наших войск, Михеев поставил военным контрразведчикам задачу — помочь командованию в наведении порядка в прифронтовой полосе и по-умному распорядиться личным составом, выходящим из окружения. На месте сбора солдат и офицеров быстро формировались небольшие отряды — по нескольку десятков человек — и направлялись на опасные участки фронта.

С передовой шли потоки раненых: пешком, на повозках и автомашинах. В этот же период военные контрразведчики не только боролись с агентурой абвера, паникерами и беглецами, вынашивающими изменнические настроения, но и активно помогали командованию и местным властям в эвакуационных мероприятиях и при переправах через Днепр.

* * *

События развивались по ожидаемому сценарию.

Михееву доложили о сбитом вражеском самолете и захвате немецкого военнослужащего. Им оказался старший офицер штаба группы армий (ШГА) «Юг» Ганс Хозер, перелетавший в штаб группы армий «Север» с секретными документами по планированию дальнейшего развертывания наступления на Киев. В ходе обстоятельной беседы с пленным чекист получил важные сведения, которые тут же были доложены командующему фронтом.

По его приказу срочно сформированный отряд, основу которого составляла бригада полковника А.И. Родимцева, не только отбила наступление немцев в направлении населенного пункта Совки, но и разгромила их большую часть. В этом бою был тяжело ранен второй заместитель Михеева Петров, а старший уполномоченный Горюшко положил из пулемета не один десяток фрицев. Допрошенные немецкие офицеры показали, что Гитлер приказал взять Киев не позже 10 августа.

А тем временем танковые клинья генералов вермахта Гудериана и Клейста, утюжа поля и дороги Украины, неумолимо приближались к ее столице — древнему Киеву. Опасность захвата города чувствовалась с каждым днем все реальнее. Это понимали многие генералы и командиры других степеней. Только Ставка требовала одного — держаться!

Но холодная логика Михеева подсказывала — на этом этапе войны не удержать стального зверя на данном рубеже. Эти его мысли разделял и командующий фронтом. Он больше, чем кто-либо другой, стал понимать, к сожалению, только к началу трагической развязки, что держаться так, как они держатся с оголенными флангами, — искусственно создавать себе капкан окружения и, в конце концов, выстраивать своими руками котел.

Кирпонос и новый начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Василий Иванович Тупиков, бывший военный атташе в Берлине, хорошо разбиравшийся не только в военной стратегии Третьего рейха, но и трезво оценивающий мощь вермахта образца сорок первого года, не раз обращались к Буденному, а потом и к Тимошенко — главкомам Юго-Западного направления — по вопросу необходимости корректирования задачи Ставки. Но ответ постоянно получали отрицательный — держитесь, держаться, выдержать!!!

И вот тогда начальник штаба фронта энергичный и думающий генерал-майор Тупиков посылает в Ставку обстоятельное донесение о положении Юго-Западного фронта. Он в нем смело прогнозировал, что если Ставка не разрешит отвести войска, то может случиться непоправимое — катастрофа. И начало ее — дело нескольких дней, даже пару дней. Цена удержания — сотни тысяч погубленных жизней в шнеке мощной гитлеровской машины, куда могут попасть войска фронта и столько же плененных.

Михаил Петрович Кирпонос внимательно прочитал текст донесения и не решился завизировать этот документ. Подписал его тридцатидевятилетний генерал-майор В.И. Тупиков.

И еще одна деталь. Когда донесение было готово, Василий Иванович показал его Анатолию Николаевичу Михееву. Чекист прочел и отнесся к тексту сочувственно. Шифровка ушла по назначению — в Москву…

Через несколько часов пришел ответ Сталина. В нем он упрекал командующего, что его подчиненный представил в Генштаб фактически пораженческое донесение. Он требовал не поддаваться панике, принимать меры, чтобы удерживать занимаемые позиции, копить силы, а потом отбросить врага от украинской столицы.

Тупиков познакомил Михеева с ответом Сталина, смело глядя в глаза комиссару госбезопасности 3-го ранга, и тут же спросил:

— Ну что, Анатолий Николаевич, теперь, я думаю, у вас есть вполне достаточный повод или все основания арестовать меня как врага народа?

А глаза его говорили объективную правду: «Если бы мы все здесь не понимали, как я прав. Нет, мы понимаем, но почему же тогда все молчим?»

Михеев прочел документ и сразу же нашел достойный ответ начальнику штаба фронта:

— Для ареста, уважаемый генерал, необходим не повод, не основания, а прес-туп-ле-ни-е. Последнее слово он умышленно растянул по слогам.

На следующий день пришла и другая шифротелеграмма — от начальника Генштаба. Борис Михайлович Шапошников писал:

Действительно, Тупиковым не было совершено преступления, его мысли должны были родить действия для спасения фронта, а главное — сотен тысяч солдат и командиров, необходимых для дальнейших боев с противником. Это был плод четкого анализа обстановки. И вот когда две танковые дивизии противника в районе Лохвица и Лубны перерезали последние коммуникации фронта, Ставке наконец стало ясно — фронт в окружении. Последовало запоздалое разрешение на отход, но было поздно: в котле оказались почти все его армии. А вот 37-я армия, оборонявшая Киев, не получила этого приказа — связи с ней уже не было. Генералу Власову пришлось на свой страх и риск выводить армию из украинской столицы.

21 августа немцы начали новое мощное наступление. Сообразуясь с обстановкой, Штаб, Военный совет и Особый отдел фронта перемещаются в район Прилук…

В Прилуках штаб военной контрразведки фронта располагался в нескольких домах на Радяньской (Советской. — Авт.) улице. В угловом кирпичном флигеле, занятом Михеевым и его первым замом Якунчиковым, шла напряженная работа. Можно смело предположить, оперативная работа несколько оттеснялась чисто боевой. Контрразведчики превращались в силу обстоятельств в пехотинцев, артиллеристов, пулеметчиков, конечно, не забывая о главной контрразведывательной задаче, хотя несколько и размытой из-за катастрофы…

А до Прилук командование фронта переправлялось на автомашинах на левый берег Днепра. Михеев ехал в одной машине с командующим. Было предательски тихо, клонило ко сну. Анатолий Николаевич то и дело потирал ладонями лицо, щипал себя за мочку уха, растирал ладони, чтобы не задремать. Он видел, как Михаил Петрович Кирпонос опустил фуражку на лоб, козырек которой чуть-чуть не доставал носа. Он склонил голову и вроде бы уснул, тихо посапывая.