Последний король - Роберт Ирвин Говард

будто черви зарылись глубоко в землю. Они знают, что я украл их камень – ты предал меня?”

Она покачала головой.

“Я сохраню твой секрет; им не нужно мое слово, чтобы узнать тебя. Чем дальше они удалялись от мира людей, тем больше наращивали свою силу другими способами. На рассвете твоя хижина опустеет, и если люди осмелятся исследовать, они ничего не найдут – кроме крошащихся кусочков земли на земляном полу.”

Бран жутко улыбнулся.

“Я не планировал и не трудился до сих пор для того, чтобы стать жертвой когтей земных паразитов. У меня есть слово, обозначающее земных червей. У меня есть их единственный идол – или чем он для них там является. Если они убьют меня ночью, они никогда не узнают, что с ним стало. Я заключу с ними сделку ”.

“Осмелишься ли ты пойти со мной и встретиться с ними ночью?” - спросила она.

“Гром всех богов!” - взревел он, - “Кто ты такой, чтобы спрашивать меня, осмелюсь ли я? Веди меня к ним и позволь мне заключить сделку о мести этой ночью. Час возмездия приближается. В этот день я видел, как над болотами замелькали посеребренные шлемы и яркие щиты – новый командующий прибыл в Башню к Траяну, а Гай Камилл направился к Стене ”.

Той ночью король пересек темную пустошь вересковых пустошей с безмолвной женщиной-оборотнем. Эта ночь была густой и тихой, словно погруженной в древний сон. Звезды мерцали красным, просто красные точки, пробивающиеся сквозь непроглядный мрак. Их сияние было тусклее, чем блеск в глазах женщины, которая скользила рядом с королем. Странные мысли потрясли Брана, смутные, титанические, первозданные. Сегодня ночью родовые связи с этими дремлющими болотами всколыхнулись в его душе и обеспокоили его смутными, окутанными вечностью очертаниями чудовищных снов.

Впереди маячила невысокая гряда холмов, которая, соединяясь с другими, более дальними хребтами, поднималась, наконец, к далеким горам Уэльса. Женщина повела нас вверх по тому, что могло быть овечьей тропой, и остановилась перед широким черным зевом пещеры.

“Дверь к тем, кого ты ищешь, о король!” ее смех ненавистно зазвенел во мраке: “Осмелишься ли ты войти?”

Его пальцы сомкнулись на ее спутанных локонах, и он яростно встряхнул ее.

“Спроси меня еще раз, осмелюсь ли я, - проскрежетал он, - И твоя голова и плечи расстанутся! Веди дальше”.

Ее смех был подобен сладкому смертельному яду. Они вошли в пещеру, и Бран ударил по кремню и стали. Мерцание трута показало ему широкую пыльную пещеру, на крыше которой висели стаи летучих мышей. Подняв факел, он осмотрел темные ниши, не видя ничего, кроме пыли и пустоты.

“Где ОНИ?” - прорычал он.

Она поманила его в дальний конец пещеры и прислонилась к грубой стене, как бы невзначай. Но проницательные глаза короля уловили движение ее руки, с силой надавившей на выступающий выступ. Он отпрянул, когда у его ног зиял круглый черный колодец. И снова ее смех полоснул его, как острый серебряный нож. Он поднес факел к отверстию и снова увидел маленькие истертые ступеньки, ведущие вниз.

“ИМ не нужны эти шаги, - сказала Атла, - когда-то они были нужны, до того, как твой народ загнал их во тьму. Но они понадобятся тебе”.

Она воткнула факел в нишу над колодцем; он пролил слабый красный свет в темноту внизу. Она указала в колодец, и Бран высвободил свой меч и шагнул в шахту. Когда он спускался в тайну тьмы, свет над ним погас, и на мгновение он подумал, что Атла снова закрыла отверстие. Но затем он понял, что она спускается вслед за ним.

Спуск был недолгим. Внезапно Бран почувствовал, что его ноги стоят на твердом полу. Атла опустилась рядом с ним и встала в тусклом круге света, который падал вниз по шахте. Бран не мог видеть границ места, в которое он попал.

“Это большая пещера”, - сказала Атла, ее голос казался тихим и странно ломким в этой необъятности, - “Многие пещеры в этих холмах - всего лишь двери в пещеры побольше, которые лежат внизу. Даже когда внешние действия человека являются лишь незначительными признаками темных пещер мысли, лежащих позади и под ними ”.

И теперь Бран почувствовал движение во мраке. Темнота была наполнена крадущимися звуками, которые, как он знал, не могла издавать человеческая нога. Внезапно в темноте начали вспыхивать и плавать искры, похожие на мерцающих светлячков. Они приближались, пока не окружили его широким полумесяцем. А за первым кольцом мерцали другие искры, сплошное море из них, исчезающее во мраке, пока самые дальние не стали просто крошечными точками света. И Бран знал, что это были глаза существ, которые пришли к нему в таком количестве, что его разум пошатнулся от созерцания – и от необъятности пещеры.

Теперь, когда он столкнулся лицом к лицу со своими врагами, Бран не знал страха. Он чувствовал волны ужасной угрозы, исходящие от них, жуткую ненависть, нечеловеческую угрозу телу, разуму и душе. Будучи сам невероятно древней расой, он более полно осознавал ужас своего положения, чем был бы способен сделать британец или римлянин, но он не боялся. Его кровь бурлила неистово, но это было горячее возбуждение от опасности, а не стремление к террору.

“Они знают, что Камень у тебя, о король”, - сказала Атла, и хотя он знал, что она боится, хотя он чувствовал ее физические усилия контролировать дрожащие конечности, в ее голосе не было дрожи страха, “Ты в смертельной опасности; они знают тебя издревле – о, они помнят дни, когда их предки были мужчинами! Я не могу спасти тебя; мы оба умрем так, как не умирал ни один человек на протяжении десяти веков. Ты украл их Камень – и ты пикт.”

Бран рассмеялся, и от дикости его смеха смыкающееся кольцо огня отступило. Вытащив свой меч со скрежетом стали, он прислонился спиной к тому, что, как он надеялся, было прочной каменной стеной. Глядя в сверкающие глаза, сжимая меч в правой руке и кинжал в левой, он смеялся, как рычит жаждущий крови волк.

“Да, - процедил он сквозь зубы, - я пикт, сын тех воинов, которые гнали ваших предков перед собой, как мякину перед бурей!” Мой народ залил землю вашей кровью и высоко поднял ваши черепа для жертвоприношения женщине-Луне! Вы, бежавшие в древности до