Карлики - Максим Дегтярев

Воронка возникла прямо под нами так неожиданно, что на мгновение мне показалось, будто разверзлась чья-то пасть и флаер вот-вот в нее затянет — для этого хозяину пасти достаточно было лишь легонечко вдохнуть. Флаер шел вниз по спирали, мы опустились примерно на два километра ниже края воронки и на полтора километра ниже уровня океана. Из чрева воронки поднимался горячий смог и дальнейший спуск ничего бы нового не дал — видимость и так была уже нулевой. Мы вынырнули — сначала из смога, потом — из воронки и пошли на посадку.

Посадочную площадку «Большая Воронка» построили в полукилометре от воронки. Первым, кого я увидел выходя из флаера была Татьяна — рот до ушей и еще машет мне руками, будто я только ее и ждал. И сразу стало понятно, что держали в голове архитекторы Оркус-Отеля, когда проектировали посадочные ладони. «Супруга — всюду за ним следит», — услышал я за спиной приглушенный голос Абметова — так он объяснил Дидо внезапное появление Татьяны. Пока я устраивал ей выговор, Абметов познакомился с Бланцетти (я ее предупредил, что тот в курсе операции) и подвел ее к Дидо. Дидо пожал ей руку, но более никак не отреагировал. Кроме нашего флаера, возле воронки стояло с десяток похожих прогулочных судов. Еще два флаера сели сразу после нас, и толпы туристов заполонили всю посадочную площадку. Я боялся, как бы не потерять Дидо в этой суматохе. Наконец, толпа кое-как сорганизовалась и длинной вереницей двинулась к смотровой площадке.

Природа позаботилась о том, чтобы подойти к краю воронки и заглянуть в нее (а это — мечта любого, кто прилетает на Оркусе) было невозможно. До странности беззвучная, непролазная оркусовская сельва (по научному — orcuselvas) делала невидимыми крутые склоны и не давала подойти к манящей бездне ближе, чем на двести-триста метров. Для любителей острых ощущений соорудили специальную смотровую площадку, своего рода неширокий помост длиною с полкилометра. Он начинался сразу за посадочной площадкой, проходил над зарослями, а затем, двухсотметровой стрелой, нависал над самой пропастью.

Когда толпа схлынула, я заметил, что Дидо, Абметов и Бланцетти стоят все на том же месте — рядом с флаером. Абметов оживленно жестикулировал, показывая то в сторону смотровой площадки, то в сторону джунглей. Нахохлившийся Дидо мотал головой из стороны в сторону, видимо, от чего-то отказываясь. Мы с Татьяной подошли.

— Чего не поделили? — спросила Татьяна.

Абметов ответил, что, мол, вот — смотрите сами — Дидо наотрез отказывается идти вместе со всеми на смотровую площадку.

— Детские забавы, — сквозь зубы процедил Дидо.

— Он хочет отыскать проход прямо к воронке, — пояснил Абметов.

— Зачем вам туда понадобилось? — спросила Татьяна у Дидо. Ее непосредственность меня когда-нибудь доконает. Дидо вспылил:

— Я уже говорил господину Абметову, не заставляйте меня повторять. И вам меня не отговорить!

Видимо, Абметов порядком его достал, если он так резко отреагировал на вполне безобидный вопрос. Я посмотрел на Абметова. Тот развел руками и будто оправдываясь, забормотал:

— Я его отговаривал. Подумать только — голос вселенной из преисподней. Себастьян считает, что поле Оркуса претерпевает в воронках определенные физические изменения, концентрируется особым образом и воспоминания приобретают смысл — как сообщения или послания.

У Абметова был вид врача, который сделал все возможное для спасения пациента и теперь умывает руки.

— Так со смотровой площадки вам же будет удобнее, — сказал я Себастьяну.

— Там слишком много людей, а мне нужна тишина.

— Хорошо, делайте как знаете, но я буду следовать за вами (Дидо дернулся, желая возразить), успокойтесь — мешать вам я не буду.

Стоило мне сказать это, как и все остальные тут же вызвались нас с Дидо сопровождать.

— Черт с вами, — сказал Дидо, — но только больше не приставайте с глупыми расспросами, — он повернулся и зашагал к воронке. Сделав шагов десять он, словно передумав, притормозил и украдкой оглянулся на Бланцетти. Заметив, что мы смотрим на него во все глаза, он зашагал дальше. Я посмотрел на Бланцетти, та в ответ отрицательно покачала головой.

Так мы и двигались — Дидо шел впереди, следом — мы с Абметовым, затем — Татьяна и Бланцетти. Поначалу идти было легко. По обе стороны от посадочной площадки оркусельву расчистили, когда строили помост, а новый лес еще не успел вырасти. Абметов возмущался по поводу трансцендентного оркусознания, но я его не слушал. Постепенно, мы углублялись в джунгли.

Склон воронки становился все круче. Под ноги я смотрел чаще чем по сторонам, поэтому, то и дело, терял из виду и Дидо, и всех остальных. В какой-то момент мне все это надоело, и я сказал, что если Дидо желает свернуть себе шею, то пусть делает это самостоятельно и без нашего участия. Если он и вправду — убийца, то туда ему и дорога. Абметов и Бланцетти меня поддержали, Татьяна, как всегда, воспротивилась. В ответ, я применил грубую силу. Дидо, не вняв нашим предостережениям, стал спускаться дальше. Абметов с Бланцетти сказали, что пойдут прогуляются вдоль границы расчищенного участка. Татьяна сопроводила удалявшуюся парочку ехидным взглядом, затем уселась на лысом холмике в двадцати шагах выше меня — по ее словам, оттуда открывался изумительный вид на Большую Воронку.

По поводу Дидо меня начали одолевать сомнения. С Бланцетти мы договорились так: если она узнает в нем своего обидчика, то, предупредив об этом меня, она должна сказать Дидо, что она его узнала и что подозревает его в убийстве торговца. Если же она его не узнает, то сказать все это ему она должна только по моему знаку. Был уже час дня, Бланцетти Дидо не узнала, знака я не подавал. Я нашел местечко посуше, убедился, что за мною никто, кроме Татьяны, не наблюдает и включил комлог. В запасе было еще три наиболее вероятных кандидата на роль гомоида-убийцы и одиннадцать менее вероятных. Один из трех, по имени Юджин Шварц, прибыл в отель за день до нашего прибытия. Но дело не в имени или фамилии. И не во внешности — она была ни чуть не подозрительней, чем у Дидо, особенно, учитывая, что на снимке Шварц был виден только в профиль.

Я обозвал себя идиотом, — нет, я был дважды идиот, поскольку еще два дня назад у меня на руках были все необходимые факты. Когда Бланцетти расспрашивали о нападении, она проговорилась, сказав, что живет в отеле уже два дня. В день нашего с ней знакомства, я не видел у нее никакого багажа — лишь дамская сумочка и ничего больше. А ведь мелькнула же мысль, когда проницательный Бруц заметил, как мы неловко разыграли алиби с Абметовым.

Я спросил Татьяну, куда делись Абметов с Бланцетти.

— По-моему, они пошли вниз по склону, — и Татьяна махнула рукой в сторону зарослей, немного дальше того места, где спускался Дидо.

— Сиди здесь, — приказал я ей, а сам бросился вниз по склону.

Я ошибался, думая, что оружие я всегда успею достать, и что пока в нем нет необходимости — лучше иметь руки свободными. Оркус — это не холодный Фаон и громоздкий бластер под легкой одеждой не спрячешь, поэтому я носил его в небольшом рюкзачке за спиной. Хватаясь руками за ветви, я сначала бежал, точнее — спрыгивал с кочки на кочку, а потом просто ехал на заднице по скользкой глинистой почве, обнажившейся после схода селевого оползня. Когда я доехал таким образом до узкой топкой площадки у самого края воронки, оружие доставать было поздно. Действие антиаллергенов подходило к концу, глаза начинали слезиться и, даже будь оружие в моих руках, я бы не смог попасть в цель и с двух шагов. Я еле разглядел Абметова — он был смертельно бледен, брюки и рубашка вымазаны грязью. Он попытался предупредить меня, издав какой-то нечленораздельный, хриплый звук.