Убийца Войн - Брендон Сандерсон

– Это лучше, чем из него уехать, – возразил Дент.

– Почему?

– Потому что тогда мне никто не заплатит.

Она закатила глаза.

– Это не шутка, – заметил Дент. – Мне очень нравится, когда платят. Но есть и бо́льшие основания остаться.

– Например?

Он пожал плечами:

– Зависит от обстоятельств. Послушайте, принцесса, я не великий советчик. Я наемник. Вы платите мне, показываете цель, и я отправляюсь резать. Но мне сдается, что если вы поразмыслите, то поймете: бегство в Идрис – наименее полезный поступок. Там вам останется сидеть сиднем и вышивать салфеточки. У вашего отца есть другие наследники. Здесь же от вас, может быть, не так много толку, но там вы не нужны совершенно.

Он умолк, потянулся и чуть плотнее прижался к стене. «Порой он слишком суров для бесед», – сочла Вивенна, встряхнув головой. Тем не менее он утешил ее. С улыбкой она отвернулась и обнаружила, что Клод стоит аккурат у ее стула.

Она завопила, попятилась и чуть не упала. Дент уже был на ногах с мечом наголо, а Тонк Фах – неподалеку позади.

Вивенна, путаясь в юбках, неуклюже поднялась и приложила руку к груди, унимая сердцебиение. Безжизненный стоял и смотрел на нее.

– Он иногда так делает. – Смешок Дента показался Вивенне натянутым. – Просто подходит к людям.

– Как будто интересуется ими, – Тонк Фах.

– Они не могут интересоваться, – сказал Дент. – У них вообще нет эмоций. Клод. Вернись в свой угол.

Безжизненный развернулся и зашагал.

– Нет, – возразила Вивенна, дрожа. – Посадите его в подвал.

– Но лестница… – начал Дент.

– Живо! – гаркнула Вивенна, краснея кончиками волос.

– Клод, в подвал, – вздохнул Дент.

Безжизненный вновь повернулся и пошел к задней двери. Он принялся спускаться по ступеням, и Вивенна услышала, как одна слегка треснула, но, судя по звукам шагов, существо благополучно справилось. Вивенна снова села, восстанавливая дыхание.

– Соболезную, – сказал Дент.

– Я его не чувствую, – ответила она. – Это выбивает из колеи. Я забываю, что он здесь, и не замечаю, когда он приближается.

– Понимаю, – кивнул Дент.

– И Брюлики, – добавила она, посмотрев на него. – Она бесцвет.

– Ну да, – согласился Дент, снова усаживаясь. – Она такая с детства. Родители продали ее дох одному богу.

– Им, чтобы выжить, нужно по доху в неделю, – пояснил Тонк Фах.

– Ужас какой, – сказала Вивенна. «Мне и правда надо быть с ней поласковее».

– Не так это плохо на самом деле, – признался Дент. – Я и сам был без доха.

– Вы?

Он кивнул:

– Остаться без денег случается каждому. Дох хорош тем, что им всегда можно откупиться.

– Кто-то же всегда продаст новый, – сказал Тонк Фах.

Вивенна покачала головой, дрожа.

– Но ведь какое-то время без него приходится жить. Не имея души.

Дент рассмеялся, и на сей раз совершенно искренне.

– О, принцесса, это лишь суеверие. Без доха вы не настолько уж изменитесь.

– Доброты становится меньше, а раздражения больше, – возразила она. – Как у…

– Брюлики? – весело докончил Дент. – Не, она все равно была бы такой. Я в этом уверен. Так или иначе, продав дох, я не почувствовал большой разницы. Нужно очень пристально присмотреться, чтобы вообще заметить нехватку чего-то.

Вивенна отвернулась. Она и не рассчитывала на его понимание. Назвать ее убеждения суеверием было легко, но те же слова она могла запросто обратить против Дента. Люди видели то, что хотели увидеть. Его вера в себя прежнего, без доха, – лишь простенький способ оправдать продажу, а после – покупку другого доха у невинного человека. Да и зачем же его выкупать, если и так хорошо?

Беседа сошла на нет и не возобновилась, пока не вернулась Брюлики. Она вошла, и Вивенна снова едва ее заметила. «Я начинаю слишком полагаться на это жизненное чувство», – подумала она раздраженно, вставая, когда Брюлики кивнула Денту.

– Он тот, кем назвался, – доложила Брюлики. – Я поспрашивала, и трое людей, кому я типа доверяю, подтвердили.

– Коли так – ладно, – ответил Дент, потянулся и встал. Пинком разбудил Тонка Фаха. – Возвращаемся в дом. Осторожно.

Жаворонок нашел Рдянку на травянистом участке внутреннего двора за ее дворцом. Она наслаждалась мастерством известного городского садовника.

Жаворонок пошел по траве; свита несла над ним зонт и всячески старалась угодить. Он миновал сотни вазонов, горшков и ваз, наполненных разнообразной растительностью, и все это было выстроено в виде симметричных узоров в сочетании с ровными рядами.

Недолговечные цветники. Боги – слишком божественны, чтобы выходить со двора в городские сады, а потому сады перенесли к ним. Для столь неслыханного предприятия понадобились десятки рабочих и подвод, заполненных растениями. Но ничто в глазах богов не выглядело достаточно хорошим.

Конечно, кроме свободы.

Рдянка любовалась очередной вазой, доставленной как образец. Она заметила приближение Жаворонка. Движение его биохромы под полуденным солнцем раззадоривало цветы. Рдянка оделась на диво скромно. Безрукавное платье казалось сшитым из одного-единственного отреза зеленого шелка, но прикрывало важнейшие части тела и некоторые второстепенные.

– Жаворонок, дорогуша, – улыбнулась она. – Посещаешь даму на дому? Какая чарующая прямота. Ладно, хватит коротких бесед. Идем-ка расслабимся в спальне.

Он улыбнулся и помахал листком бумаги, когда подошел вплотную.

Богиня помедлила, потом взяла письмо. Одну сторону покрывали разноцветные точки – ремесленный шрифт.

– Что это? – спросила Рдянка.

– Я понял, что знаю, как начнется наш разговор, – сказал он, – и вот избавил нас от необходимости его заводить. Я написал это заранее.

Рдянка вскинула бровь, затем прочла.

«Для начала Рдянка изрекает нечто умеренно соблазнительное».

– Умеренно? Я пригласила тебя в спальню. Я бы назвала это вопиющим.

– Я тебя недооценил, – повинился Жаворонок. – Прошу, продолжай.

«Тогда Жаворонок произносит нечто, уводящее ее в сторону, – прочла Рдянка. – Это настолько очаровательно и тонко, что она поражается его уму и несколько минут не в силах вымолвить ни слова…»

– О, честно, Жаворонок, я должна это читать?

– Это шедевр, – ответил он. – Лучшее, что я создал. Пожалуйста, следующая часть важна.