Скованные одной цепью - Харлан Кобен

Наконец тот круто обернулся, и тут-то отец сделал то, что заставило Майрона шумно вздохнуть: он отпихнул бородача. Тот раскинул руки, словно говоря: в чем дело? Отец пихнул его еще два раза, а потом поманил к выходу. Борода на призыв не ответил, и отец снова толкнул его.

Теперь внимание обратили и зрители. Кое-кто вставал, вытягивал шею. В ложу поспешили два охранника в желтых ветровках. Игроки тоже наблюдали за происходящим, в том числе и Яз. С появлением охранников спектакль прекратился. Отца вывели на лестницу. Болельщики приветствовали его шумными аплодисментами. Отец помахал им в ответ.

Через десять минут он был наверху.

— Возвращайтесь к себе на место, — сказал отец, — вас больше никто не побеспокоит.

Но Майрон и Брэд покачали головами. Здесь, рядом с настоящим героем, им нравилось сидеть больше.

И вот, более тридцати лет спустя, их герой лежал на полу цокольного этажа при смерти.

Час шел за часом.

В приемной больницы Святого Варнавы сидела, раскачиваясь на стуле, мама. Майрон устроился рядом, стараясь попасть ей в такт. Микки расхаживал по комнате.

Мама заговорила о том, что накануне отец весь день задыхался — «еще с ночи», она даже пошутила: «Что это, как молодой бычок перед случкой?» А он твердил — ничего страшного. «Надо было, — продолжала мама, — позвонить врачу, но отец упрямый, всегда у него все в порядке, но надо, надо было вызвать врача».

«Дед накануне весь день задыхался». При этой мысли Микки показалось, словно ему изо всех сил заехали в солнечное сплетение. Майрон попытался ободряюще улыбнуться ему, но мальчик круто повернулся и выбежал в коридор.

Майрон хотел рвануться за ним, но тут наконец появился врач в голубых медицинских перчатках и халате, прихваченном розовым поясом. Хирургическая маска была опущена и сбилась под подбородком. Глаза у Марка Эллиса — так, судя по бейджику, звали хирурга — были воспалены, на щеках двухдневная щетина. Чувствовалось, что он чудовищно устал и вымотался. Судя по виду, он был примерно ровесником Майрона, то есть для кардиолога высшего класса слишком молод. А ведь Майрон связался с Уином, чтобы тот нашел ему лучшего из лучших и хоть под дулом пистолета сюда приволок.

— У вашего отца обширный инфаркт миокарда, — объявил доктор Эллис.

Инфаркт. Майрон почувствовал, как у него подгибаются колени. Мама негромко застонала. Микки вернулся в приемную и подошел к ним.

— Дыхание мы наладили, но опасность не миновала, — продолжал врач. — Сосуды сильно забиты. Чуть позже я смогу сказать больше.

Он повернулся, собираясь выйти, но Майрон остановил его.

— Доктор?

— Да?

— Я думаю, я знаю, каким образом отец перенапрягся. — «Я думаю, я знаю», а не «Мне кажется» или «Я знаю» — словом, речь взволнованного подростка.

— Вчера вечером у меня с племянником случился… — Майрон замялся, подбирая нужное слово, — случилось что-то вроде потасовки.

Отец, продолжал он, выбежал из дома и разнял их. Рассказывая, Майрон чувствовал, как глаза у него наполняются слезами. Его захлестнуло чувство вины и — да, как в тот раз, давно, когда ему было десять — стыда. Он искоса посмотрел на маму. Она не сводила с него какого-то странного, прежде неведомого ему взгляда. Эллис выслушал его, кивнул, поблагодарил за информацию и вышел из приемной.

Мама по-прежнему не сводила глаз с Майрона. Затем метнула острый взгляд на Микки и снова повернулась к сыну.

— Вы что, действительно вчера повздорили?

Майрон собирался уже указать на Микки и выкрикнуть: «Это он начал!» — но в последний момент просто опустил голову и кивнул. Микки вскинул взгляд — настоящий маленький стоик, — но лицо у него стало совершенно белым. Мама по-прежнему пристально смотрела на Майрона.

— Не понимаю. Ты что, позволил отцу вмешаться в вашу свару?

— Это я виноват, — сказал Микки.

Она повернулась к внуку. Майрону хотелось сказать что-нибудь в защиту мальчика, но, с другой стороны, претило врать.

— Я кое-что сделал, и Микки решил отомстить, — пояснил Майрон. — Так что и моя вина во всем этом есть.

Оба выжидательно замолчали, но мама так ничего и не сказала, а хуже и быть ничего не могло. Она повернулась, опустилась на стул, прижала дрожащие — Паркинсон или просто нервы? — ладони к лицу, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Майрон двинулся было к ней, но остановился. Сейчас не время. Перед глазами мелькнула сцена, которая часто всплывала в его памяти: мама и папа останавливаются у дома в Ливингстоне, на заднем сиденье ребенок — так начиналось семейное путешествие. Уж не подошло ли оно к концу, подумал он.

Микки отошел в противоположный конец приемной и сел перед подвесным телевизором. Майрон расхаживал по комнате. Ему было очень холодно. Он закрыл глаза и принялся переговариваться с высшими силами, в любой их форме — чего бы он только не отдал, чем бы не пожертвовал, от чего бы не отказался, лишь бы отец встал на ноги. Через двадцать минут появились Уин, Эсперанса и Верзила Синди. Уин сообщил Майрону, что доктор Марк Эллис считается крупным специалистом в своей области, но помимо того уже в пути друг Уина, легендарный кардиолог Денис Каллахан из Нью-Йоркской пресвитерианской клиники. Все, кроме Микки, которому не хотелось разговаривать ни с кем из взрослых, прошли в небольшой кабинет по соседству. Верзила Синди взяла маму за руку и театрально разрыдалась. Кажется, маме стало от этого немного легче.

В мучительном ожидании прошел час. Что только не приходит в голову! То обретаешь надежду, то утрачиваешь, то проклинаешь все на свете, то всхлипываешь. Нервное напряжение не отпускает. Несколько раз в кабинет заходила дежурная медсестра, но лишь затем, чтобы сказать: ничего нового пока нет.

Все устало молчали. Майрон разгуливал по коридору, когда перед ним внезапно возник Микки.

— Чего тебе?

— Сьюзи Ти умерла? — спросил Микки.

— А ты что, не знал?

— Нет. Только что услышал по телевизору.

— Именно поэтому я и приехал к твоей маме, — пояснил Майрон.

— А она-то какое отношение к этому имеет? — удивился Микки.

— Сьюзи наведалась в ваш трейлер за несколько часов до смерти.

— И вы думаете, это мама дала ей наркотик? — Микки даже отступил на шаг.

— Нет. Вернее, не знаю. Она сама это отрицает. Говорит, что у них со Сьюзи была долгая, откровенная беседа.

— Что за беседа?

Майрону вспомнилось кое-что еще из сказанного Китти про Сьюзи: «Сама она ни за что бы на это не пошла. Ребенок же должен родиться. Ее убили. С ней расправились». В голове у Майрона что-то щелкнуло.

— Кажется, твоя мама думает, что Сьюзи убили.

Микки промолчал.

— И по-моему, она еще больше испугалась, когда я сказал ей про передозировку.