Мадам придет сегодня позже - Сюзан Кубелка

Иду к телефону. Спрошу Филиппа, нашего помощника из Оверни. Может, он прояснит ситуацию. Он сразу снимает трубку.

— Бонжур, Филипп!

— Алло: Кто это?

Раньше он всегда узнавал меня по голосу.

— Мадам Сент-Аполл. Вы меня забыли? Несколько секунд он в замешательстве молчит.

Потом удивленно спрашивает:

— Мадам Тиция? Бонжур, мадам. Это действительно вы?

— Да, почему бы и нет?

— Я думал… мне сказали… э… что вы уехали в Вену и больше не вернетесь в Париж.

— Кто это сказал?

— Мадам… мадам…

— Другая мадам Сент-Аполл?

— Да, мадам Одиль.

Одиль! Так вот как ее зовут, никакая она не Брижит. Я так и думала. Знала бы я еще ее фамилию и адрес, я бы тут же поехала к ней! Филипп откашливается:

— Мадам Тиция! Нескромный вопрос: вы развелись?

— Нет еще. А что?

— Я только хотел сказать, что больше не работаю на господина Фаусто.

— Почему?

— Долгая история.

— Авеню дю Мэн делали вы? Я оттуда звоню.

— Да, частично. Но для мадам Одиль я был чересчур медлительным. Вы ведь знаете, как я работаю, мадам Тиция! У нас никогда не было проблем, ведь так? Я делаю работу аккуратно и тщательно, и тогда получается хорошо! Я ей сказал, на плитки мне нужно десять дней. Она сказала, хватит и недели. Потом приходила каждый день и все критиковала, все ей не так… Тогда я все бросил и не пришел на работу.

— Браво! Это вы здорово сделали!

— Уж и не знаю. Теперь сижу без работы. В Париже ничего не происходит. Скажите, а вы больше не работаете, мадам Тиция?

— Я отошла от дел, но осенью, вероятно, начну снова.

— Вспомните тогда обо мне, хорошо?

— Обязательно. Если мне повезет, я получу крупный заказ в Нормандии. Целый этаж в роскошном старинном здании. Вас это интересует?

— Еще как! Когда это может быть?

— Возможно, уже в сентябре.

— На меня вы можете рассчитывать.

— Чудесно. До свидания, Филипп, до скорого.

— До скорого, мадам Тиция. Желаю вам хорошо провести лето!

Вешаю трубку. Кто-то звонит в дверь. А вдруг это она, эта чудовищная Одиль? Тем лучше, ее-то мне и надо.

Но это консьержка. Маленькая смуглая испанка, изящная и опрятная, в голубом платье-халате, с красной сеточкой на волосах.

— Извините, мадам. — В руках она держит лист бумаги. — Квартира уже продана?

— Нет, еще нет. А что?

— Вчера здесь была одна дама и оставила свой телефон. Она хотела бы посмотреть квартиру. Она уже давно ищет в этом районе, ее дочь живет тут неподалеку.

Хватаюсь за листок, как за спасательный круг.

— Как выглядела дама?

— Очень элегантно! Седые волосы, маленькая красная шляпка.

Я вздыхаю. Шляпки носят романтические натуры, а они не любят кафельного царства. Читаю адрес. Бульвар дю Монморанси. Аристократическое место. Мадам Полина Луазо. Все же позвоню ей. А вдруг произойдет чудо, и она купит!

— Рабочие оставляли много грязи? — Спрашиваю я консьержку.

— Терпимо. Но мне приходилось ежедневно по нескольку раз мыть лестницы. Постоянно появлялись белые следы, а жильцы сразу жаловались.

Даю ей двести франков.

— Это за ваши услуги!

— Большое спасибо, мадам, — радостно благодарит она, — очень великодушно с вашей стороны. Спасибо!

Мы вместе спускаемся вниз.

— Когда квартиру осматривали в последний раз?

— Уже давно никого не было, целый месяц.

— А месье Сент-Аполл? Он здесь часто бывал?

— Каждый день, забирал свою жену. Она архитектор. Высокая такая, дородная особа, которая за всем тут присматривала.

— Если вчерашняя дама опять появится, позвоните мне сразу, пожалуйста!

— Непременно, мадам. И еще раз большое спасибо! — Через полчаса я опять дома.

Снимаю пропотевшую блузку, становлюсь под душ и смываю с себя страх. Значит, меня уже списали. Валькирия уже стала мадам Сент-Аполл. И Фаусто все время был в Париже. Приятно узнать. Вода хлещет по моему телу. Спокойствие постепенно возвращается. Мою заодно голову и освеженная выхожу из душа. Надеваю легкое белое платье из хлопка, оборачиваю волосы голубым полотенцем и шлепаю босиком в зимний сад.

Как же здесь хорошо!

Все окна открыты, жара идет растениям на пользу.

Все цветет пышным цветом, этот зеленый оазис не знает никаких потрясений. Включаю вентилятор, сажусь в красивое кресло, на белые мягкие подушки и чувствую себя, как в отпуске в тропиках.

В тропиках? Нет, гораздо лучше!

Ведь тут нет ни москитов, ни скорпионов, ни ядовитых пауков, ни муравьев-убийц, ни гигантских тараканов, нет жалящих, ползающих, кусающих насекомых, нет червей, ввинчивающихся в пятку, здесь меня не подстерегают тиф и малярия. Нет, спасибо, мне достаточно Парижа. И кроме того, в каких тропиках есть Эйфелева башня?

Я не могу оторвать глаз от молодцеватой гигантской буквы А, уверенно и гордо стоящей на другом берегу Сены и ослепительно сверкающей в лучах полуденного солнца. Этот вид всегда придает мне сил. Пока стоит Эйфелева башня, я не пропаду!

До самой темноты сижу в зимнем саду и напряженно размышляю. Не мигая, смотрю прямо перед собой, ничего не ем, не пью и почти не двигаюсь.

Как сделать из морозильной камеры уютное гнездышко? Если бы не спешка, я бы заказала гардины. Гардины творят чудеса! Но у меня мало времени, на счету каждый день. Я должна продать квартиру, пока держится жаркая погода. Кафель в дождливую погоду абсолютно безнадежен! Но если жара усилится, да так, что люди будут плавиться на бульварах, и миловидная дама, придя красной и вспотевшей в кафельную прохладу, сможет там снова дышать и оживет, как в холодном гроте, тогда у меня появится небольшой шанс!

Ровно в десять вечера я наконец встаю. Я знаю, что сделаю, решение принято. Ложусь спать, потому что завтра предстоит тяжелый день. В понедельник мадам Луазо может смотреть квартиру. В понедельник я готова. Я положу конец проискам Фаусто и его валькирии.

Бог на моей стороне — жара держится!

В понедельник духотища стоит необычайная. Такого пекла не было уже сто лет. Воздух над асфальтом неподвижно завис дрожащим струящимся маревом, весь Париж стонет, потеет и скулит. Только я блаженно сижу на авеню дю Мэн, свежа и благоуханна, как роза, и жду мадам Полину Луазо.

На мне белое хлопчатобумажное платье с красным поясом и красные сандалии. Волосы я подколола повыше, на пальце сверкает обручальное кольцо с тринадцатью бриллиантами, а в ушах покачиваются золотые солнечные диски.