Заклятие на любовь - Анна Сергеевна Платунова

Я расколдовала его своим искренним поцелуем. Моя любовь вернула ему истинный облик. Сама же… осталась Пеппилоттой. А это значит…

Я развернулась и бросилась бежать. Только бы не упасть. Вот смеху будет. Неуклюжая толстуха грохнется всем своим грузным телом!

– Стой! Подожди!

Ди… Тьфу! Доминик.

– Не смей меня преследовать! – заорала я, не оборачиваясь.

Видеть его сейчас невыносимо.

Что он может мне сказать?

Ненавижу тебя, Доминик! Ненавижу!

*** 63 ***

Мне хотелось только одного – спрятаться так, чтобы никто меня не нашел. Растерянные зрители не поняли, что произошло, и не пытались меня задержать. Вставали с мест, толпились, мешая друг другу, вытягивали шеи, глядя вслед. Пока они в замешательстве, я успею убежать.

Я вылетела на лестничную клетку. Куда дальше – вниз, вверх? В холодном парке я долго не просижу. Поколебавшись, я бросилась вверх по ступеням: спрячусь в пустой аудитории.

Только бы он меня не нашел.

Впрочем, я слишком самонадеянна: станет ли искать вообще? Теперь стало яснее ясного: Ди… Доминик… меня не любит. Потому и целовать не хотел. Но зачем обманывал? И знает ли он, кто я такая на самом деле? Как все запуталось!

Я поднялась еще на один этаж – выше только чердак, но он заперт. Поспешила по коридору, толкая двери. Всюду на столах были разложены ткани и швейные принадлежности, кое-где на манекенах были надеты почти готовые платья. В полумраке, разбавленном лишь светом уличных фонарей, безголовые фигуры казались призраками.

Отдаленный гул голосов заставил меня действовать быстрее. Я нырнула в ближайшую аудиторию, села на пол между дальней партой и стеной, подтянула ноги к груди, дыша со всхлипами, не в силах успокоить дрожащее сердце.

– Пеппилотта! – Сразу несколько людей звали меня: – Пеппи, ты где?

Мне почудились среди них голоса Клары и Маль. Дверь в аудиторию приоткрылась. Я затаила дыхание, спрятав лицо в ладони: не хотела видеть, кто там стоит на пороге. Потому что знала, что там точно не Ди…

Сумрак и застывшие, будто фантомы, манекены сыграли мне на руку. Если некто, заглянувший в кабинет, и увидел край моего платья, он мог принять его за упавший лоскут. Через некоторое время дверь прикрыли. К счастью, кто-то оказался достаточно ленив, чтобы не обшарить класс, заглядывая под парты.

– Здесь никого.

– Никого? – В девичьем голосе сквозили растерянность и волнение. – Где же она? О Клара, как же мы ее не остановили!

– Ничего, найдем! Она не могла далеко уйти.

Подруги торопливо удалялись по коридору. Я до последнего против воли прислушивалась – нет ли поблизости Ди. Такая идиотка, каких еще поискать!

Злость искала выход. Я подняла клочок ткани, случайно упавший на пол, и долго рвала его, нитка за ниткой. Легче не стало. На столах лежали листы писчей бумаги и стояли заправленные чернильницы, готовые к последним в этом году занятиям.

Я схватила перо и в сердцах вывела несколько корявых строк, роняя кляксы и цепляя бумагу до дыр острием.

«Ненавижу. Ненавижу! Ненавижу тебя! Ты сломал мою жизнь! Дважды!»

Слезы стекали по пухлым щекам. Будто и без того мало клякс!

Мерзавец! Предатель. Подлый, подлый… Как он ловко притворялся все это время! Актеришка! Балаганный шут!

Корчил из себя защитничка! Обманом втерся в доверие. Чтобы потом снова разбить мое сердце! И даже мягкие бархатные карие глаза – вовсе не его! Доминик синеглазый!

Гад!

Все это время он водил меня за нос. Я никак не могла взять в толк, для чего это ему нужно. Какой нелепый, странный, затянувшийся розыгрыш.

«Ненавижу! Ненавижу!»

Пальцы упрямо выводили это слово. Я смяла лист, залитый чернилами и слезами, бросила под стол.

Появись сейчас Ник на пороге, я расцарапала бы ему физиономию. Вцепилась бы в волосы. Толкнула бы в грудь так, что он вылетел бы за дверь.

Я взяла новый лист. «Нена…» Не смогла дописать. В удивлении уставилась на свои трясущиеся пальцы.

Ди…

Выходит один на один против Теренса. Он кажется таким хрупким рядом с этим громилой.

Ди. И наше тайное место у реки. Мы, прижавшись боками, сидим на камне.

Ди и теплый плащ, накинутый поверх моего. Хрупкий ломкий стебелек травы у него во рту. Холодно, но этот упрямец наверняка не сдвинется с места. Мой замерзший нос утыкается в его шею.

Ди и наши переплетенные пальцы. Мы лежим, раскинув руки и ноги, на осеннем пестром ковре, сотканном из листьев. Точно малые дети. «Просто будь собой, Пеппи…»

Ты знал, кто я?

Твои истории были обо мне?

Как же ты мог так поступить со мной, Ник?

Я рву лист в клочки, подбрасываю вверх и долго смотрю, как они, кружась, падают на пол.

Снова беру перо и роняю. Перышко вдруг кажется мне тяжелее камня. Но его вес не изменился – мне тяжело от того, что я собираюсь написать.

«Димитрий…»

Зачеркиваю.

«Доминик».

Я закрываю глаза, собираясь с мыслями.

Когда-нибудь я смогу написать длинное письмо, где расскажу все о своих чувствах, но пока я в состоянии выдавить всего несколько строк.

«Я тебя не ненавижу. Пожалуй, нет. Предполагаю, мэтрисс Звонк заколдовала тебя следом за мной. Эта может. Не декан, а маньячка, честное слово. Не знаю, какие она поставила тебе условия, и знать не хочу. Но если это был мой поцелуй, что же… Ты не вырвал его силой. Как бы там ни было, я целовала тебя искренне. Хотя нет. Я целовала Ди. Но…

Жизнь такая забавная шутка. Если бы три месяца назад Доминик предложил Алисии свою любовь, она бы приняла ее как должное. И растоптала бы его сердце. Потому что я вовсе не умела любить.

Теперь, на свою беду, умею. Жаль, того, кого я полюбила всей душой, на самом деле не существует.

Обхохочешься, правда?

Я отпускаю тебя, Доминик. Я не держу на