Север&юг - Татьяна Семакова

за подбородок, принуждая поднять голову. Глаза открываю, смотрю в этот зелёный мутный омут. Дышать нечем, от каждого нового вдоха ощущение, что лёгкие вот-вот взорвутся.

— Я не отдам тебя ему. Никому не отдам, никогда. Даже не мечтай, что я оставлю тебя в покое.

Поцелуй. Лёгкий, ускользающий, я не успеваю даже насладиться им, как вдруг осознаю, что его уже нет рядом. Широко распахиваю глаза и вижу, как он выходит на остановке, стремительно удаляясь.

— Не уходи… — шепчу одними губами, но двери закрываются и автобус продолжает движение.

11

Я носилась по квартире, как тигр в клетке, все губы искусала в ожидании, но он так и не появился. Ни в тот день, ни на следующий. Ни спустя неделю. Как будто не было его в том автобусе, как будто он мне привиделся, как будто он — не существует, всего лишь плод моих фантазий. Как будто увидел меня с другим и отступил.

Всё из рук валится, на работе отпуск взяла, собралась и поехала изливать душу маме, но моему появлению скорее удивились, чем обрадовались.

— Милая, ты же должна быть на работе, — похлопала мама ресницами, вытирая руки о полотенце.

— Ты что, пироги печёшь? — я хитро прищурилась, выразительно посмотрев на её руки с забившимся под ногти тестом, и сглотнула скопившуюся во рту слюну.

— Ну… — промямлила мама, потупив взгляд, — у нас, вроде как, гости…

— Постоялец! — засмеялся папа из комнаты и тут же вышел, распахнув объятия. — И ему пришлось отдать твою комнату.

— Опять Стасик, что ли? — спросила заговорщицки, пытаясь заглянуть в приоткрытую дверь. — Чего натворил?

— Чего натворил — не признаётся, — хмыкнул папа, смыкая на мне руки, — но квартиру там наконец-то продал, а новую тут покупать как будто не планирует.

— В смысле?! — опешила, отстраняясь. — А Катька с детьми где?!

— Дома, — ответил папа удивлённо, а мама пожурила его ласково:

— Петя, прекрати морочить дочери голову.

— Какие вопросы — такие ответы, — фыркнул папа, но под маминым укоризненным взглядом буркнул: — Да Дмитрий это.

— Ага, — брякнула, опустив взгляд в пол. — А почему он тут?

— Ну а куда ему? Семьи-то нет. Друзей нет. Попросился — впустили.

— И где он? — спросила тихо.

— Без понятия, — пожал плечами папа и пошёл в зал, ворса по пути: — Нашла няньку…

— Уехал с утра пораньше, дела у него какие-то, — затараторила мама, видя, как я начинаю злиться. — Каждый день уходит, возвращается поздно. Пойдём на кухню, поможешь. Только руки помой… А ты чего приехала? Всё в порядке? У тебя точно смена, у меня в календаре отмечено.

— Отпуск у меня, — проворчала, закатывая рукава. — Во сколько обычно приезжает?

— Ближе к одиннадцати, — ответила мама находу, — но иногда не приезжает вовсе, — и я с кислым видом побрела в ванну.

Караулить его до позднего вечера я была не намерена, мысль, что сцену в автобусе я себе попросту придумала, полностью захватила мой разум, следом пришла другая, что не дурно было бы сделать МРТ головного мозга и убедиться, что нет какой-нибудь маленькой, но очень коварной опухоли, вызывающей галлюцинации, я всецело погрузилась в процесс лепки пирожков и пропустила момент, когда мама удалилась из кухни, оставив меня воевать с тестом в одиночку.

— Отлично… — проворчала, заталкивая противень в разогретую духовку, как вдруг почувствовала руки на своих бёдрах, вздрогнув и лязгнув металлом о металл. Разогнулась, захлопнула духовку и резко развернулась.

— Привет, конфетка, — сказал с хрипотцой, поднимая волну мурашек.

— Что ты тут делаешь? — выдавила из себя вопрос, приподняв голову и посмотрев ему в глаза.

— Глобально — готовлю плацдарм для нашего светлого будущего, в данный момент — борюсь с желанием тебя поцеловать, — ответил, прищурившись на один глаз.

— Зачем? — перешла на шёпот, чувствуя, как во рту пересыхает, а горло стискивает, как будто на нём его рука.

— В глобальном смысле? — уточнил деловито и я тут же кивнула, хотя спрашивала совсем о другом. — Потому что считаю неправильным добиваться тебя не имея ни дома, ни работы, ни средств к существованию.

— Куда всё делось? — удивилась искренне.

— Ну… из квартиры меня попёрли, в родном городе, наконец-то, продал, но деньги ушли на другое. А в остальном… послушал одного мудрого человека и уволился к херам, — хохотнул озорно, — и ему пришлось взять меня к себе пожить, — развернулся и сказал громче: — Да, дядь Петь?

— Наглец! — возмутился папа в ответ. — Не я виноват, что амбиции вперёд тебя родились!

— Слышала? — заважничал Третьяков. — Я амбициозен. Запомни на будущее.

— Я не так сказал! — гаркнул папа. — Я сказал, что у тебя шило в заднице! Учись читать между строк!

— Петя! — вступилась мама, а Третьяков схватил меня за руку и потянул за собой в коридор.

— Обувайся, — подмигнул, засовывая ноги в кроссовки. — Пироги в духовке, мы ушли! — крикнул зычно и выволок меня на площадку.

— Куда мы? — пробормотала, едва поспевая за ним по лестнице.

— Я передумал, — хмыкнул в ответ, — плацдарм можно готовить и под твоим чутким руководством. И на счёт поцелуя тоже передумал.

Он резко остановился и развернулся, и я практически упёрлась своим носом в его, оставшись на ступеньке выше.

— Когда ты рядом, такое чувство, будто не жил до этой минуты, — пробормотал чуть слышно и взял мои руки в свои, прикрыв глаза. — Земля из-под ног уходит, Май.

Касается своими губами моих, а я не выдерживаю и выдёргивают свои руки из его, обхватывая его за шею и прижимаясь всем телом. Целую так жадно, взахлёб, как будто от этого моя жизнь зависит, пальцами в волосы зарываюсь, чувствую одну его руку под футболкой, вторую на ягодице, как сердце его из груди вырывается, как моё в такт барабанит, не соображаю уже ничего, но вполне отчётливо слышу, как открывается дверь одной из квартир и старческий голос говорит язвительно:

— Как не стыдно! Срам!

— Вообще не стыдно… — бормочет Дима, а я начинаю тихо смеяться. — Это не смешно, конфетка, меня сейчас порвёт.

— Ну я вам что говорю! Не слышите?! — громко ворчит старуха. — А? Матросова! Всё твоим родителям расскажу! Ни стыда, ни совести у девки!

— Пална, отстань от детей! — орёт сверху папа, а Дима хватает меня за руку и тащит за собой вниз, пока я заливаюсь хохотом.

— Дурдом, о котором я мог только мечтать, — улыбается Третьяков, вываливаясь на улицу. — Никаких больше поцелуев пока до места не доберёмся.

Достаёт ключи от машины и у новенького внедорожника, припаркованного у подъезда, моргают фары.

— Ты продал квартиру, чтобы впечатлить меня тачкой? — спрашиваю ненавязчиво. — Сомнительный выбор, Третьяков…

— Я продал квартиру, чтобы купить тачку и