Русский Ришелье - Ирена Асе

– Слава богу! – с облегчением вздохнула Герда.

Воин Ордин-Нащокин задумчиво смотрел, как течение уносит труп Иоганна Шталкера. Конечно, ему приходилось ранее участвовать в боях, убивать врагов. Но сегодня он впервые лишил жизни человека, с которым был знаком. И это стало поводом для переживаний.

Впрочем, переживания молодого человека на этом не кончились. Но эмоции он в дальнейшем мог испытывать только приятные. Герда Дрейлинг вдруг встала с травы, подошла к Воину и сама поцеловала его прямо в губы. Нельзя сказать, что для молодого человека это был первый в жизни поцелуй. Потребности плоти брали свое, и, мечтавший о чистой и возвышенной любви молодой дворянин имел опыт ласк с женщинами из простонародья. Поведение Герды же казалось сейчас начитавшемуся западных рыцарских романов молодому человеку естественным. Что же касается самого поцелуя, хоть Воина лобзали и женщины поопытнее рижанки, но ни один поцелуй на свете не может быть столь сладок, как касание губ любимой.

Хенрик Дрейлинг рыцарских романов не читал, а потому пришел в ужас. Что стало с его Гердой, юной и невинной?! Сначала она, даже не падая в обморок, бесстыдно демонстрировала свои голые бедра одному мужчине, теперь целует другого. «Это Шталкер довел ее до такого поведения!» – решил Хенрик. Он не стал делать Герде никаких замечаний, во-первых, она слишком много пережила за день, во-вторых, после всего случившегося купец просто не хотел раздражать мужчину с саблей. Мало ли, как тот себя поведет? Вот Иоганн Шталкер уже и приказчиков убил и насиловать его дочь собрался… Нет, лучше вести себя тихо и не раздражать сына воеводы. Не имея возможности осудить дочь, торговец выплеснул эмоции на покойника. Хенрик Дрейлинг подошел к обрыву, посмотрел, как течение Даугавы все дальше уносит тело Иоганна фон Шталкера, и насмешливо произнес:

– Счастливого пути, покойный господин барон!

Только в этот момент купец наконец осознал главное: капитан шведской армии мертв и теперь никто уже не может донести на него, Хенрика, шантажировать его дочь. А значит, единственный поцелуй Герды, подаренный молодому человеку, – не такая уж и большая плата за спасение.

Что же касается самой Герды, то в ее поведении не было, думается, ничего удивительного, хотя оно и противоречило всем общепринятым в то время канонам поведения. Которые, кстати, приучали к лицемерию: некоторые незамужние дамы страстно отдавались любимым мужчинам наедине, но не разрешали своим любовникам чмокнуть себя в щеку на людях. Герда же, как говорится, вовсе не была ребенком и вполне созрела для любви, в том числе плотской. Как написал через века поэт: «Она ждала кого-нибудь». Если бы Иоганн Шталкер не испытал страшного потрясения, связанного со схожестью Гунты и Герды, он, скорее всего, осознал бы, как настроена рижанка, и искусным ухаживанием добился бы того, чего не смог заполучить угрозами.

Будь жива мать девушки, она, несомненно, поняла бы, что происходит с Гердой. А вот Хенрик Дрейлинг, хоть и был проницательным человеком, но он так и не смог осознать, что для его дочери Герды Воин Афанасьевич не только спаситель, но и человек, о ласках которого она мечтает по ночам. Если бы купец вовремя все осознал, то последующие события, возможно, развивались бы совсем иначе.

Через пятнадцать минут Хенрик Дрейлинг уже сидел в потайной комнате Кокнесского (Кокенгаузенского) замка. Воин Афанасьевич провел его сюда незамеченным. Хоть и немного коренных жителей обитало в Царевичев-Дмитриев граде, но береженого, как говорится, Бог бережет. Видя состояние торговца, Воин Афанасьевич от всей души предложил ему чарку водки.

– Я при дочери, – не пожелал выпить Дрейлинг.

Тогда сын воеводы направился к матери, Пелагее Васильевне, и объяснил:

– Мама, к Афанасию Лаврентьевичу прибыли два гостя издалека. Надобно бы их обедом накормить, да только в общей трапезной им быть не должно.

Пелагея Васильевна лукаво улыбнулась:

– Правильно! Молодая гостья уж больно хорошенькая. Такую лучше спрятать и никому не показывать.

Молодой человек при этих словах неожиданно для самого себя густо покраснел. А мать продолжила:

– Да шучу я, шучу! Неужто решил, не понимаю, что тайну надо хранить? Да не в первый раз к твоему отцу такие люди едут, чей приезд в огласке не нуждается. Сейчас найду служанку верную, она незаметно обед гостям принесет и болтать о том не будет. А что еды на кухне меньше станет, так не забывай – у нас каждый день столько людей за стол садятся, что на двух человек больше, на двух меньше – никто и не заметит.

За обедом Герда Дрейлинг с удивлением обнаружила, что, несмотря на смерть приказчиков своего отца, вынужденный стриптиз, угрозу изнасилования, аппетита она не утратила. Напротив, ела даже больше, чем обычно.

Когда гости кончили обедать, появился Афанасий Лаврентьевич. Он сразу понял, в каком состоянии купец. И Хенрик, и Герда, несмотря на сытный обед, были печальные, осунувшиеся. Воевода решил, что не стоит при девушке расспрашивать шпиона, что случилось. Ведь это заставило бы ее вновь вспоминать неприятные минуты. Глава русской Ливонии поступил иначе. Он попросил Воина:

– Кликни поручика Ржевского!

Поручика Воин нашел в кабаке.

– Выпьешь? – дружелюбно спросил поручик Ржевский.

– Воевода требует тебя к себе. Идем!

Поручик мгновенно переменился. Встал из-за стола не расслабленный гуляка, а боевой офицер. Бросил кабатчику монету и, не ожидая сдачи, направился вслед за Воином Афанасьевичем. По дороге Ржевский гадал, зачем он понадобился воеводе, что за поручение ждет его? Удивился, когда Воин повел его не в кабинет Ордина-Нащокина, а в тайную комнату, о существовании которой Ржевский ранее просто не знал. Впрочем, поручик ничем не выдал своего удивления, офицеры в то время обязаны были сохранять хладнокровие и в более сложных ситуациях.

Удивил поручика Ржевского сам воевода. Показав на Хенрика Дрейлинга, Ордин-Нащокин сообщил:

Вот купец. Рассказывать о нем никому не надо, тем паче в кабаке здешнем. А теперь продавай ему лен…

Торговался Ржевский весьма своеобразно. Сначала он требовал от Хенрика Дрейлинга:

– Нет, ты назови свою цену!

Услышав, тут же возразил:

– Ан нет! Добавь еще по грошу на каждый берковец льна, тогда продам.

Ордин-Нащокин не выдержал, улыбнулся. Он-то знал, что поручик сказал бы то же самое, будь цена Дрейлинга значительно ниже или выше названной.

Купец Дрейлинг же забыл о недавних переживаниях. Он был в своей стихии, именно в такие минуты Хенрик и жил по-настоящему. Он торговался, спорил, выяснял, как и где будет производиться проверка качества льна… При этом про себя рижанин думал: «Вот это дешевизна! С одного воза льна прибыль в Митаве составит немалую сумму. Если нанять хотя бы пять возчиков…»

– Пять возчиков можно нанять, – словно угадал его мысли Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. – Сейчас я их вызову, представив тебя купцом из Митавы. Только платить им придется такую цену, словно ехать, как минимум, до Вильно. Что поделаешь, война!