Странное наследство - Виктория Джоунс

— Это потому, что ты выспалась и успокоилась. Господь милостив, дитя! Он дал тебе крепкий сон и успокоение! Сестры молились за тебя перед завтраком!

— Молились? За меня?.. — Оливия растерянно посмотрела в глаза матушке Энджел и тут же стыдливо отвела взгляд. — За меня?

— Да! И Господь услышал наши молитвы!..

В молчаливом напряжении Оливия ждала, что еще скажет настоятельница.

— Сестры нашли Берни Дугласа. Он лежит в усадьбе сэра Гэбриэла Пойнсетта! В садовом доме организовали небольшой госпиталь. Такие госпитали открыты по всему городу. Даже в публичном доме. Девушки из заведения мисс Роззи Слоут и те ухаживают за больными, сестра Оливия!

Отпив немного лимонада, чтобы успокоить встрепенувшееся сердце, Оливия уже хотела задать волнующий ее вопрос, но матушка Энджел опередила ее:

— К большому сожалению, сама мисс Слоут, упокой Господь ее душу, скончалась в самом начале эпидемии. Она отошла в мир иной без покаяния, — женщина печально вздохнула, перебирая четки. — Если ты успокоилась, то после полудня отправишься с сестрой Мэри в госпиталь. Иди, помоги им загрузить в повозку свежее белье.

Оливия встрепенулась. Допила лимонад и поставила стакан на поднос. Усидеть в монастыре теперь было невозможно.

— Я отнесу посуду на кухню, матушка Энджел?! — просительно взглянула она на монахиню. Та согласно кивнула.

Оливии показалось, что в одно мгновение все вокруг изменилось до неузнаваемости: мир радостно и приветливо распахнулся ей навстречу. Она мчалась по пустым гулким коридорам монастыря, держа перед собой поднос, и счастливо улыбалась, еще не понимая и не осознавая всего того, что ожидало ее впереди. Но она сегодня же, буквально через час, увидит Берни Дугласа! Она так скучала и тосковала долгих пять недель, не видя своего любимого! Совсем скоро она бережно и нежно кончиками пальцев коснется его щеки, шеи, груди! Сплетет свои горячие пальцы с его сильными пальцами. Прильнет жаждущими поцелуев губами к его чувственным горячим губам.

Берни шагал по мосту, переброшенному через пропасть, полную горячих углей. Было так жарко, что, казалось, кожа на руках вот-вот начнет пузыриться и лопаться. Горячий воздух обжигал легкие, до боли сушил глазные яблоки. В горле першило от едкого дыма. Вернуться назад молодой человек не мог, так как его подгоняло летучее пламя. Трещала и вспыхивала хвоя на деревьях, растущих на берегу странной огненной реки. Заметая его следы, струился раскаленный песок. Огненный ветер гнал песчаные вихри вслед за Берни Дугласом. Ничего, даже следов его ботинок не останется теперь на свете! Огненная стихия точно нарочно показывала молодому человеку, что он слабее крохотной песчинки…

Впереди, за мостом, лес стоял зеленый, нетронутый огнем. Простирались загоны и луга, покрытые сочной зеленой травой. Прелестные жеребята с розоватой молочной пенкой на губах бегали по загонам под присмотром заботливых маток. Мягко и грациозно перебирают они своими игрушечными лаковыми копытцами. И шкура в подпашинах и на стройных бедрах у жеребят нежная, с трогательными завитками, словно на голове и спинке новорожденного ребенка. В их глубоких лиловых глазах таится влажный мрак ущелий и каньонов Гранд-Ривер, и сверкают искорки, похожие на отблески ярких альпийских звезд и далеких первобытных костров…

Неподалеку от загонов стоит большой деревянный дом с золотистыми стенами из сосновых бревен. Сверкают чисто промытые стекла в окнах. В открытых оконных проемах колышутся желтые шелковые шторы, на подоконниках расставлены горшки с цветущими геранями и бегониями. Оливия улыбается Берни Дугласу с высокого крыльца большого дома. Она держит на руках мальчика с ярко-синими глазами и кудрявыми светлыми волосами.

Берни Дуглас твердо понимает, что это его сын. Крохотный и самый дорогой в мире человечек. Берни Дуглас-третий. У него есть сын?!.. До сего дня он и не предполагал этого! Но оказывается, ему так приятно и сладостно сознавать то, что он — отец! Отец этого крохотного беззащитного создания! Он должен сберечь и защитить это слабое дыхание бесконечной жизни от превратностей и опасностей окружающего мира!..

Берни Дуглас знает, что до противоположного берега огонь нельзя допустить. Рони Уолкотт стоит на другом конце подвесного моста, готового обрушиться вниз. Он ни за что не позволит, чтобы огонь помчался по загонам и лугам, все сжигая на своем пути. Иначе пламя доберется до дома на ранчо и спалит его. Где тогда все они будут жить, где найдут приют, если даже выживут в этом огне, все уничтожающем на своем пути?!

Рони Уолкотт и его, Берни Дугласа, возможно, не пропустит. Только потому, что Берни несет огонь на себе. У Берни дымится и тлеет рубашка. Дымятся, и, кажется, вот-вот вспыхнут брюки! Трещат и коробятся от жара ботинки. Мост раскачивается и раскачивается над огненной бездной. Вот-вот порвутся канаты, соединяющие два берега! Берни один на мосту. Навстречу ему с ведром воды неторопливо шагает Рони Уолкотт.

— Ты принесешь на ранчо смерть! — Рони Уолкотт смотрит на своего патрона с упреком. — Ты умеешь рассуждать умно и трезво, босс! Ты ведь не Оливия, которая действует всегда лишь под влиянием сиюминутного настроения и сжигающего ее чувства. Она глупая, влюбленная в тебя девчонка, Берни! И не понимает, что опасность огня угрожает не только ей, но и твоему сыну, патрон!

— И что я должен делать, Рони Уолкотт? Как должен спасать своего сына?!

— Не знаю, Берни Дуглас! За тебя никто не решит!

— Но я могу сгореть на твоих глазах, Рони Уолкотт!

— Ты должен пройти все, что тебе суждено, Берни. Все мои индейские родственники уже сгорели! Остались только Оливия и дядя Фрэнки! Черное горе переполняет сердце Черного Ягуара! Я не позволю тебе, патрон, сжечь моих последних родственников и твоего сына! Потому что в нем тоже течет кровь моего индейского племени! Уходи от нас, Берни! Уходи!

— Ты не смеешь решать все за Оливию, Рони Уолкотт! Я люблю ее! Люблю больше всего на свете! У нас растет сын, Рони Уолкотт! Мы с тобой родня по крови! И я люблю Оливию! Я не могу представить себе жизни без нее и без маленького Берни Дугласа! Пропусти меня к Оливии, индеец! Слышишь?!

Рони Уолкотт начинает раскачивать мост, веревки скрипят и, кажется, вот-вот перетрутся. Мост разрывается посередине, Берни летит вниз, чтобы зарыться в раскаленные угли и сгореть заживо. Рони окатывает его холодной водой. Вода льется и льется из ведра. Гаснут раскаленные угли. Из пропасти тянет ледяным холодом. Там, внизу, разверзлась черная яма, которая вот-вот поглотит Берни, высосет из него все силы и телесное тепло. У Берни начинают стучать зубы, липкий холодный пот покрывает все тело. По спине пробегают ледяные мурашки. Кожа на позвоночнике сжимается, сползает с затылка, вот-вот порвется на лбу. И Берни понимает, что останется без лица…

Но тут, прерывая его странный разговор с Рони Уолкоттом, вмешивается Оливия. Она отдает мальчика в руки пожилого мужчины и бежит к берегу огненной реки.

— Рони, прошу тебя, брат мой, пропусти Берни! Пропусти! Я люблю его! Я не смогу жить без него, Рони Уолкотт!