Волнолом - Владимир Прягин

Предметов интерьера тут имелось ровно три штуки – лежак, на который сгрузили Генриха, унитаз в углу и умывальник рядом. Лампочка под потолком едва тлела, да еще мерцали многочисленные насечки на стенах. Спасибо хоть охранная светопись сработала должным образом. Память не пострадала.

Спустя полчаса снаружи лязгнул засов, и хмурый человек в форме снова повел Генриха на третий этаж. За окнами занимался стылый, болезненно-желтоватый рассвет. Слышно было, как дворничья метла скребет по брусчатке.

Генерал по-прежнему сидел в кабинете, осунувшийся и бледный. Похоже, за ночь он так и не сомкнул глаз. На столе стоял мельхиоровый поднос с чашками и тарелками. Пахло свежим кофе и сдобой.

– Давайте поедим, Генрих. И заодно уточним еще некоторые детали, чтобы не терять время.

– Давайте, Теодор. Вам разве откажешь?

– Садитесь. Приятного аппетита.

– Спасибо. Поймали Сельму?

– Нет, она как в воду канула. Зато его величество, прочитав стенограмму нашего вчерашнего разговора, был, мягко говоря, удивлен.

– А наша беседа стенографировалась? Впрочем, простите, глупость спросил. Я просто уже отвык от всех этих световых протоколов и рапортов с пометкой «секретно» и «лично в руки».

– Привыкайте. В ближайшее время вы будете давать показания с рассвета и до заката. Так вот, до короля вчера дошли слухи, что мы ищем супругу его советника. Он взъярился и затребовал документы. После чего приказал мне доставить вас утром в замок. Так что готовьтесь. Аудиенция через час.

– Просто лучший день в моей жизни.

Генерал хмыкнул и, взяв румяную булочку, принялся намазывать ее маслом. Потом, критически оглядев собеседника, пробурчал:

– Вы бы хоть причесались, Генрих. А то вид у вас какой-то помятый.

– Это чтобы не портить вам репутацию. Будет странно, если окажется, что я, проведя ночь в камере, цвету и благоухаю.

Некоторое время они молча жевали. Небо над городом окончательно просветлело. Генерал потушил настольную лампу.

– Вчера, Генрих, вы начали рассуждать о свойствах волны. Я вас прервал, но теперь хотел бы дослушать.

– На чем мы остановились?

– Я спросил, почему аварии происходят сейчас, хотя история свернула уже давно.

– Ах да… Смотрите, что мы имеем. Да, история свернула четверть века назад. Сельма там что-то сдвинула. Но ритуал ведь она провела сейчас, в наши дни! Ритуал сложный, четыре жертвы. Именно в тот момент, когда начались убийства, проявились первые изменения в мире. Сначала – мягкие, почти незаметные…

– Например?

– Вдруг обнаружился чертополох на гербе Стеклянного Дома. Это раз. Откуда-то вынырнули напыщенные баллады, где фигурировали колючки. Это два. Вы скажете, что баллады – ерунда, мелочь. Соглашусь. Но эти мелочи – предвестники шторма. Далее. Изменились старинные фотографии. На снимке королевского бала, который состоялся четверть века назад, появилась Сельма. Поначалу смотрелась, правда, как чужеродная вклейка, но через пару дней полиняла, вписалась в фон. Понимаете? Исправления начали закрепляться!

– Но дирижабли еще не падали.

– Потому что ритуал еще не был доведен до конца. И лишь когда Сельма, убив хрониста, принесла последнюю жертву, мир по-настоящему содрогнулся. До нас, так сказать, докатился девятый вал. Исправленное прошлое нас настигло.

Секретарь деликатно поскребся в дверь, чтобы забрать поднос. Генерал, закурив сигару, встал у окна и долго смотрел на проснувшуюся столицу. Потом, обернувшись, произнес раздраженно:

– Ладно, допустим. Сельма фон Минц убила хрониста, тем самым завершив ритуал. В результате мир изменился. Так?

– Совершенно верно.

– В новом мире – новая Сельма. Она не пошла в студентки, а стала женой барона. Жила себе потихоньку, не помышляя ни о каких ритуалах. Ничего не путаю?

– Нет.

– Так почему же, черт побери, хронист в новом мире тоже убит? В старом – понятно, принесен в жертву. А в новом? Кто его здесь взорвал?

– Отличный вопрос, – кивнул Генрих. – Да, превосходный.

– Спасибо. И какой же ответ?

– Не знаю. Пока – не знаю. Поэтому я и сказал вчера, что не во всем еще разобрался. Время – сложная штука…

Заметив выражение лица генерала, Генрих замолчал. На всякий случай отодвинулся и напомнил:

– Теодор, бить подследственных – не ваш метод.

– Я не собираюсь вас бить! – гаркнул начальник «тройки». – И вы это прекрасно знаете! Но ваша гипотеза, извините, – дерьмо! Потому что дает ответы на все вопросы, кроме самого главного!

– Просто она еще не достроена. Это костяк, на который нанизываются недостающие факты.

– Я не могу себе позволить такую роскошь, как ученые экзерсисы! От меня требуют результатов! А я уперся в тупик!

– Надеюсь, король войдет в ваше положение.

Генерал тяжело вздохнул:

– Знаете, если его величество прикажет вас расстрелять, то я возражать не буду.

Снова заглянул секретарь:

– Экипаж подан, ваше превосходительство.

– Едем.

На территорию замка они попали не через парадный вход, а через унылые боковые ворота, которые вполне подошли бы какому-нибудь портовому складу.

Сопровождающие из «тройки» сдали Генриха с рук на руки бойцам королевской стражи. Те препроводили его в помещение для контроля, поставили перед стеклянной перегородкой и несколько минут усердно просвечивали, фиксируя распределение дара. Генрих морщился от запаха гниющих цветов и размышлял, насколько будет неприлично, если его стошнит прямо на стекло.

Когда проверка закончилась, Генриха повели по извилистым коридорам. Двое дюжих охранников следили за каждым его движением. Лица их не были обезображены интеллектом, зато одежда наверняка скрывала целую россыпь защитных татуировок. Процессия выглядела внушительно – Генрих в центре, охранники по бокам, генерал чуть сзади. Встречные опасливо сторонились.

Королевская приемная Генриху не понравилась – слишком огромная и помпезная, с вычурными креслами и гипертрофированным секретарским столом, за которым мог бы спрятаться если не бронтозавр, то как минимум откормленный аллигатор. Имелся портрет короля со скипетром и в горностаевой мантии, а также несколько янтарных панно, от которых сразу зарябило в глазах. Хорошо хоть его величество не додумался принимать визитеров в знаменитом Солнечном зале, где янтарем покрыт каждый квадратный дюйм.

Время аудиенции уже подошло, но в кабинет почему-то не приглашали. Текли минуты. Иногда из-за закрытой двери доносились приглушенные возгласы – похоже, монарх выражал кому-то свое высочайшее недовольство. Потом створки наконец распахнулись, и взорам присутствующих явился государственный канцлер – злой, как медведь-шатун, и с нездоровым румянцем на потной физиономии. Ни на кого не глядя, он пересек приемную быстрым шагом и выскочил в коридор.