Роман с Джульеттой - Ирина Мельникова

– Вы меня убедили, – Игорь поднял свой стакан. – За любовь пьем до дна!

– До дна, – эхом откликнулась Алина.

Не отводя друг от друга взгляда, они выпили виски. И спиртное на этот раз не показались Алине противным. Только в голове зашумело сильнее. И ей захотелось вдруг, чтобы Игорь ее поцеловал. Захотелось так сильно, что она на мгновение закрыла глаза, представив, как его мягкие и горячие губы коснутся сначала ее лица, а затем ее губ… Представила и вздрогнула, как от пощечины. Какой ужас! Вдруг он прочитает в глазах своей домработницы непростительное для ее возраста желание. Не хватало, чтобы он принял ее за развратную старуху, падкую на молодых мужчин.

– Что ж, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, – Игорь снова наполнил свой стакан виски и потянулся к ее стакану, но Алина накрыла его ладонью.

– Я – пас, – сказала она и посмотрела на ходики. – Первый час ночи… Вам завтра, вернее, уже сегодня рано вставать.

– Ничего, давайте посидим еще немного. Вам совсем не нужно подниматься ни свет ни заря. Я позавтракаю на заводе.

– Дело не во мне, – Алина посмотрела ему в глаза. – Завтра вы должны выглядеть как ни в чем не бывало. Чтобы никто не догадался о ваших проблемах.

– И то верно, – Игорь расплылся в улыбке. – Елена Владимировна, вам кто-нибудь говорил, что у вас особенный взгляд? Стоит вам на меня посмотреть, как сердце у меня начинает колотиться и почему-то в районе солнечного сплетения. Вы по этой причине носите темные очки? Чтобы не повергнуть всех в кому?

– Дался вам мой взгляд, – подчеркнуто-сурово произнесла Алина. – Если бы не мои преклонные лета, я бы подумала, что вы подбиваете под меня клинья. – И погрозила Игорю пальцем: – Оставьте ваши штучки, мистер Луганцев, я дама опытная. И смею вас заверить, эти шалости до добра не доведут. Жениться вам надо, сударь, и как можно быстрее.

– О, эти женщины! – рассмеялся Игорь и воздел руки к небу. – Нет вам покоя, пока кто-нибудь ходит в холостяках. Словно это вопрос жизни и смерти.

– Моя тетушка говорила: «Все болезни от одиночества и неустроенной личной жизни». Послушайтесь моего совета, не наживайте себе болячек.

– Что ж вы так настойчивы? – Игорь усмехнулся. – Похоже, вам надоела ваша работа? Вы хотите, чтобы здесь заправлял кто-то наподобие Маргариты Львовны?

– А у нее были для этого предпосылки? – съязвила Алина.

– Нет, предпосылок не было, – сухо сказал Луганцев. – Когда я только-только принял завод, она позвонила мне из Москвы и умоляла принять ее по личному делу. Она назвалась сестрой моего старого друга еще по суворовскому училищу. Звали его Сашей Петряевым, и он погиб в начале девяностых в Армении. Я слышал, что у него была сестра, но не знал ни ее имени, ни рода занятий. А тут вдруг она объявилась, и как я мог отказать в ее просьбе. Одним словом, через несколько дней она приехала в Староковровск, и я ее принял. – Игорь вздохнул. – Она искала работу…

– В Москве работы не нашлось?

– Нашлась бы, если бы не пятна в биографии. Оказывается, она лет пять назад работала в одном очень известном московском банке начальником кредитного отдела. Банк лопнул в одночасье. Его владельцы скрылись, прибрав к рукам немалые денежки. А Маргариту арестовали, возбудили уголовное дело, осудили на пять лет. Но она отсидела два года, вышла на свободу по амнистии. Сунулась на работу в один банк, другой, везде получила от ворот поворот. Стала искать помощи у знакомых – та же история. Я был ее последней надеждой. И в память о Сашке я взял ее к себе референтом.

– А вы не подумали, что это была элементарная подстава? К вам ее просто подослали.

– Значит, три года она очень умело конспирировалась, – Луганцев усмехнулся. – Каюсь, Илья очень хотел ее проверить, но я запретил. Боялся, что ее судимость выплывет наружу. Пожалел на свою голову. Теперь Илья рвет и мечет… – Луганцев задумчиво посмотрел на бутылку с виски, затем ладонью отодвинул ее в сторону, видимо, чтобы не соблазняться, и весело посмотрел на Алину: – Что-то мы о чае совсем забыли. Включите-ка снова чайник. Мед у нас имеется?

– И мед, и варенье, а с обеда пирожки остались. С луком и яйцами. Если хотите, разогрею.

– О, замечательно! – Игорь потер ладони. – После заморской бормотухи очень хочется чего-нибудь домашнего, вкусненького, как говорила моя матушка…

Алина уже не поглядывала на часы. Ей было легко и спокойно. И очень не хотелось, чтобы это чаепитие закончилось. Казалось, Луганцев испытывал то же самое. Однако усталость брала свое. Алина с трудом сдерживалась, чтобы не зевнуть, но Игорь был в ударе. Он без конца сыпал шутками, рассказывал анекдоты, вспоминал веселые истории из курсантской жизни. Такое состояние, состояние душевной свободы и облегчения, обычно испытывает человек, выздоровевший после тяжелой болезни или переживший смертельную опасность. Глаза Луганцева горели, губы непроизвольно расплывались в улыбке, а Алина смотрела на него и недоумевала, как она могла считать его черствым и бездушным? Как она могла опасаться его и подозревать в криминальных наклонностях?

Наконец Луганцев заметил, что она больше молчит, чем говорит.

– Господи, – он серьезно посмотрел на Алину, – чем вы меня напоили? Я никогда столько в своей жизни не болтал. Простите, но я сегодня что-то распоясался. Не даю вам даже слова сказать!

– Вы перенервничали сегодня, – улыбнулась в ответ Алина, – и вам нужно выговориться. Вы сбросили с себя напряжение, и это главное сейчас.

– Ну да, – Луганцев отхлебнул остывший чай. – Выговорился! – Он задумчиво посмотрел на Алину. – Елена Владимировна, вы когда-нибудь испытывали такое чувство, что какой-то период вашей жизни закончился и начинается другой, отличный от прошлого? Словно на том, что было, поставлена точка и начался новый отсчет времени?

– Конечно, испытывала, – Алина внимательно посмотрела на него. – Обычно это бывает, когда что-то в твоей жизни кардинально меняется и ты считаешь, что начинаешь жизнь с чистого листа. Но зачастую просто-напросто обманываешься. С чистого листа начинают жить только младенцы, а за каждым из нас шлейфом тянутся проблемы, обязательства, долги перед близкими людьми и обществом, наконец. От этого никуда не денешься, не убежишь, не спрячешься, как бы нам того ни хотелось.

– Вы мудрая женщина, – неожиданно тоскливо сказал Луганцев, а она поежилась от неловкости. Знал бы он, сколько шишек набила эта «мудрая женщина», пока набралась немного опыта. – Вы все понимаете! – продолжал Луганцев. Он взял кусочек пирожка и принялся мять и скатывать из него шарик.

Алина заметила, что кончики его пальцев слегка подрагивают. И тут же ее пробрал необъяснимый озноб. Она с трудом сдерживалась, чтобы не выбить дробь зубами. И поняла, что причиной этой дрожи был не холод, а внутреннее напряжение, которое весь вечер искало выход и переросло чуть ли не в приступ лихорадки.

Алина с силой сцепила пальцы под столом и уже молила бога, чтобы Луганцев наконец взглянул на часы и заметил, что на исходе второй час ночи. И что давно пора спать! Но он, кажется, не замечал ничего вокруг. И говорил, говорил, словно пытался выговориться за все прошлые годы, когда вынужден был во всем себя сдерживать и контролировать.