Нетленный прах - Хуан Габриэль Васкес

Как же ему это удалось? Удалось потому, что у него было немало друзей среди могущественных людей Боготы, многие из которых так же кипели негодованием на рыхлых и квелых консерваторов, готовых сдать страну безбожным либералам. В день покушения ему позвонил полковник Абелярдо Меса и предупредил, что его разыскивают, после чего Акоста уже через несколько часов скакал по Тринадцатой калье и покинул город в западном направлении. Он не смог укрыться в имении «Эль-Салитре», не совладав с висячим замком на дверях, – но добрался до урочища «Сан-Бернардо» и исчез в чаще деревьев, где и в голову никому бы не пришло искать его. Это место было едва ли не самым сырым и холодным в окрестных горах, и там Педро Леону Акосте пришлось дожидаться, когда улягутся страсти в Боготе. Он жил в пещере, куда проникал – да, это правда – ползком, как зверь, через узкий лаз; правда и то, что там царила непроглядная тьма, но зато поблизости не было ни дорог, ни жилья, и он мог считать себя в безопасности.

Каким-то чудом он не заболел, а потом, перебравшись в кем-то построенный шалаш, с жадностью ловил доходившие до него вести и точно знал, сколько человек отправлено ловить его и во сколько оценили его голову. И сознавал, что уже никому не доверяет и подозревает всех. Отсыпаясь днем и двигаясь ночью, он сумел наконец добраться до дома; намерения у него были самые простые – в последний раз повидаться с женой, поесть горячего и поспать немного под шерстяным одеялом, прежде чем вновь пуститься в бега. Но дома эти планы претерпели кое-какие изменения. Порывшись в женином гардеробе, он выбрал платье широкого покроя, чтобы не сдавливало диафрагму, и в таком обличье – двигаясь опять же только по ночам – добрался до реки Магдалена, где сел на сухогруз компании «Юнайтед Фрут», отплывавший в Панаму, и, наконец, через несколько дней оказался в безопасности – в ссылке, как он говорил – в городе Сан-Хосе, столице Коста-Рики, где и пробыл до тех пор, пока не истек срок президентских полномочий Рейеса.

Какое-то время о нем ничего не было известно.

Спустя сколько-то лет, когда Рейес ушел в отставку, его давние враги мало-помалу стали обретать если не прощение, то забвение (вернее, смесь того и другого). И Педро Леон Акоста, в 1909 году тайно вернувшийся в страну, обнаружил, что его былые вины превратились в легенду – ими теперь можно было открыто похваляться. Руководствуясь этим, он принялся вслух, публично (а порой – печатно) заявлять, что даже не думает раскаиваться в злоумышлении против президента Рейеса и что бежать из страны его вынудили исключительно малодушие тех, кто не последовал за ним, а также более чем вероятная измена тех, кто продал бы его, останься он в Колумбии. И к 1914 году он уже не был беглым преступником – напротив, множество его соотечественников из всех сословий (причем вовсе не обязательно разделявшие его политические взгляды) смотрели на него с уважением – с уважением того рода, какое испокон веку внушают заговорщики, сумевшие выйти сухими из воды.

В конце ноября Хулиан Урибе встретился с Карлосом Адольфо Уруэтой, зятем покойного генерала, чтобы решить, как поступить в сложившейся сложной ситуации. Корреаль манипулировал процессом следствия, ни на кого не обращая внимания: хотя Леона Акосту видели в обществе будущих убийц, он и не подумал даже отработать этот след, не провел расследования, а из двенадцати свидетелей допросил лишь двоих. Из них один, прежде опознавший Галарсу по фотографиям в газетах, теперь неизвестно почему отказался от своих показаний, заявив, что говорил о мастеровых вообще и никого конкретно не имел в виду. Другой, житель Текендамы, зарабатывавший себе на жизнь арендой автомобилей, подтвердил, что Акоста был одним из его клиентов и взял у него автомобиль напрокат для поездки к водопаду, но про двоих других ничего сообщить не смог. Для Хулиана Урибе все стало вполне очевидно: хотя свидетели не смогли или не захотели опознать Галарсу и Карвахаля, не вызывало сомнений, что Акоста был в Текендаме с группой мастеровых, среди которых с очень высокой степенью вероятности могли находиться Галарса и Карвахаль. Разве не логично было бы вести поиск в этом направлении, установить личности всех членов группы и убедиться, соответствуют ли истине показания остальных десяти свидетелей о том, что двое будущих убийц находились там же? Однако ничего подобного сделано не было. Создавалось впечатление, что следователь, многоопытный Алехандро Родригес Фореро, всячески пытался не приобщать эти свидетельства к делу и сделать вид, будто никаких свидетельств не существует вовсе. И потому в тот ноябрьский день Хулиан Урибе и Карлос Адольфо Уруэта поняли, что у них остается один выход – взяться за расследование убийства самим.

Но кому поручить это? У кого достанет отваги вступить в противоборство с Саломоном Корреалем и Алехандро Фореро и напрямик, во всеуслышание, заявить, что власти с преступной небрежностью относятся к установлению истины в самом громком политическом деле в истории Колумбии? Кто окажется так стоек и мужественен, чтобы взять на себя эту миссию? И мало одной стойкости: где найти такого, кто останется верен памяти генерала Урибе и ввяжется в подобную историю? Он должен быть убежденным либералом и при этом – профессиональным адвокатом, досконально знающим уголовное право и владеющим техникой допроса. И – безоговорочным сторонником, более того – поклонником генерала Урибе, а еще лучше – его другом. Карлос Адольфо Уруэта первым вспомнил нужного им человека, но когда его имя всплыло в комнате, где шла беседа, обоим показалось, что оно было там всегда: Марко Тулио Ансола.

Ансоле к этому времени было двадцать три года. Как видим, адвокат был очень молод, но успел снискать себе репутацию высокого профессионала еще с тех пор, когда служил в министерстве общественных работ. Наделенный характером дерзким и неуступчивым, он в последние годы сблизился с генералом Урибе или, точнее, был его протеже, а тот – его наставником и покровителем, держал под своим крылышком и устроил на службу. Ансола был темнолиц, с не по возрасту глубокими залысинами, носил не слишком выхоленные усы, глаза же его на первый взгляд не заслуживали определения «живые», но у Хулиана Урибе не было ни малейших сомнений, что именно этот человек как нельзя лучше подходит для их затеи.

И потому в начале декабря, в холодный вечер, какие не редкость в Боготе, когда небо затянуто тучами, Хулиан Урибе и Карлос Адольфо Уруэта приехали к Ансоле и привезли ему целый портфель с бумагами. Не менее часа они рассказывали хозяину об Альфредо Гарсии, о хорошо одетых господах, посетивших убийц накануне преступления, о свидетелях, показавших, что встретили их у водопада Текендама, о Педро Леоне Акосте и о запросе, в котором Хулиан Урибе изложил свои подозрения начальнику полиции Саломону Корреалю. Рассказали, что ход событий убедил их – расследование саботируется: не допускается ни один материал, который мог бы опровергнуть официальное мнение Родригеса Фореро о том, что Галарса и Карвахаль действовали только вдвоем. И теперь надо бы собрать доказательства, которые опровергли бы выводы официального следствия.

– И мы хотим просить вас, молодой человек, заняться этим параллельным расследованием, – сказал наконец Хулиан Урибе. – Проверить версию Альфредо Гарсии. Версию экскурсии на водопад. И версию Аны Росы Диэс.

– Это кто? – спросил Ансола.