Арена 13. Жертва - Джозеф Дилейни

Тайрон повернулся ко мне.

– Оглянись в прошлое, мальчик. Помнишь, что Хоб сказал тебе в ту ночь в цитадели, когда ты пригрозил ему мечом? – спросил он, сурово глядя на меня:

Я слово в слово помнил то, что он тогда сказал, но гнев помешал мне ответить. Прежде, чем я успел что-то сказать, Тайрон заговорил вместо меня.

– Тогда позволь мне тебе напомнить. Он спросил: «Кого ты любишь?» И ты ответил: «Никого». И тогда он сказал, что когда-нибудь ты научишься любить и тогда он, одного за другим, станет убивать всех, кого ты любишь, – и так до тех пор, пока у тебя никого не останется. Последним он убьет тебя. И лишь тогда заберет твою душу. Ты это помнишь? Поэтому, мальчик, я задам тебе тот же вопрос: кого ты любишь? – И Тайрон сделал глоток вина, ожидая моего ответа.

Я понимал, к чему это приведет. Но у меня не было иного выхода, кроме как ответить на его вопрос. Поэтому я осторожно сказал:

– Я люблю вас. Вы почти заменили мне отца. Я люблю вашу семью – Тину, Квин, ребенка Тины и Керна. Я люблю Дейнона, он стал моим другом.

– Я спрошу еще раз: кого ты любишь?

Было понятно, что утаить правду не удастся.

– Я люблю Квин, – тихо ответил я.

Краем глаза я заметил, как Квин вытаращила глаза. Мы с ней как-то раз держались за руки и целовались, только и всего. Она точно подумает, что я сущий болван, если сделал такое признание. Или это она смотрит на уродливый шрам в том месте, где раньше было ухо? Я почувствовал, как кровь приливает к моему лицу.

И тут я увидел, что Тайрон побледнел.

– Да! – взревел он и ударил кулаками по столу так, что стакан опрокинулся.

Вино разлилось и начало капать на пол. Мне это напомнило кровавую реку. Было понятно, что мне нечего сказать, да и вообще любые слова здесь бессильны. Но вдруг кто-то взял меня за руку. Я повернулся – Квин в упор смотрела на меня.

– А я люблю Лейфа! – заявила она отцу.

Тайрон со вздохом кивнул. Затем, не обращая внимания на дочь, снова заговорил со мной:

– Хоб узнает о твоих чувствах к ней. У него повсюду шпионы, они рассказывают обо всем, что происходит в городе. Он уже знает, что вы вместе сражались против кисточек. И вас наверняка кто-то видел, когда вы гуляли, держась за руки. Вопрос лишь в том, что он предпримет по этому поводу. Он может победить тебя на арене и забрать твою голову, то есть поступить так, как с Керном. Он может схватить Квин и убить ее у тебя на глазах и таким образом выполнить свою угрозу. Он может схватить ее уже сегодня вечером. Может уже сегодня всех нас убить или подвергнуть истязаниям. Зря мы не проявили осторожности! Нужно было принять мой план.

Я вспомнил свой разговор с Хобом в Общине. Неужели Тайрон прав?

– Значит, нет никакой надежды? – спросил я.

– Хотел бы я, чтобы все было иначе, но Аде я уже помочь не смогу. Хотя пока мы дышим, надежда есть всегда, мальчик. Надежда для нас. Протектор сказал, они с Хобом обладают равной властью. И он нас отпустил. Он может оказать влияние на Хоба – ему важно, чтобы жизнь вернулась в нормальное русло. Думаю, сегодня ночью Хоб не станет убивать нас в наших постелях. Но отныне ты его цель номер один. В этом месяце Хоб обязательно придет в Колесо… Я многому научился у Ады, – продолжал Тайрон. – Пусть у меня нет шатека и создать разумное существо я не смогу, но у меня получится отладить лака на очень высоком уровне, быть может, даже на уровне Гунтера.

– Ада сделала это, но не смогла уберечь Таллуса, – сказала Квин голосом, полным горечи и страха.

– Лейф как боец стоит десятерых Таллусов, – возразил Тайрон и ласково похлопал дочь по плечу. – Не хочу плохо говорить о мертвых, но это правда. Как я уже сказал, я многому научился. И пусть Ада прекрасно разбирается в шаблонах, зато мы знаем, что такое бой на Арене 13! Уж в этом-то у меня имеется богатый опыт! Он вот здесь, – сказал Тайрон и постучал себя по лбу. – Лейф, твой отец сражался позади лака, не обладавшего разумом, но побеждал снова и снова. Неужели мы не сумеем добиться того же? Мы можем выиграть время до приезда Торговца и начала нового сезона. Вдруг у нас получится убедить его продать нам еще одного шатека?..

– Если об этом станет известно, Протектор больше нас не простит, – ответила Квин, снова сжимая мою руку. – И даже если мы победим и найдем способ уничтожить Хоба – разве это не навлечет на нас гнев джиннов?

– Нет, Квин, ты меня не поняла. Мы не станем уничтожать Хоба. Но мы найдем на него управу. Так или иначе, но нам нужно выжить. Мы не в силах изменить то, что Хоб творит в городе, но на Арене 13 он в целом соблюдает правила…

– Он не соблюдал правил, когда сражался со мной! – сердито воскликнул я. – Он посмотрел мне в глаза, и у меня подогнулись колени. Лишь поэтому он смог отрубить мне ухо! А мой отец? Хоб заставил его сражаться перед лаком целый раунд! Хоб и на арене плюет на правила!

Тайрон посмотрел на лужицу пролитого на стол вина.

– Ну что ж, придется что-то придумать, чтобы справиться с этим. Но если мы сможем сравняться с ним на арене, если сможем победить его несколько раз, думаю, мы сумеем и поторговаться за свою жизнь. Хоб алчет золота. Ему все мало! Он всегда делает большие ставки на собственную победу, так что, если он проиграет, приток денег уменьшится, мы же наоборот, разбогатеем. Только не смотри на меня так, девочка! Что нам еще остается?

У Тайрона был вид человека, потерпевшего поражение. Я же был разочарован.

Неужели у него не нашлось идей получше? Наш оптимизм последних нескольких недель практически иссяк. Нам не одержать победы над Хобом. Мы можем лишь поторговаться за свою жизнь. Я разрывался между двумя противоположными желаниями. Какая-то часть меня хотела бежать на юг к гентхаям, пусть даже их планы тоже обречены на неудачу. Да, но как я могу оставить Квин?

Если мы последуем совету Тайрона, это будет лишь попыткой остаться в живых. Должен же быть какой-то способ и дальше бороться с Хобом! Так или иначе, но я его отыщу.

Когда мы с Квин выходили из кабинета Тайрона, я оглянулся. Мой наставник с печальным видом сидел, подперев голову и устремив взгляд на залитую вином столешницу. Я заставил себя улыбнуться Квин, надеясь придать лицу жизнерадостности. Бесполезно. Ее настроения это не улучшило.

Она сжала мою руку.

– Пойдем в мою комнату, – предложила она, – у меня есть для тебя подарок.

На маленьком столике перед зеркалом стояла миска с водой. Рядом лежали ножницы и бритва. Квин придвинула к столику табурет.

– Садись и посмотрись в зеркало! – шепнула она.

Я посмотрел в зеркало и увидел то, что осталось от моего правого уха.

– Уродство, – произнес я. Рана все еще пульсировала болью.

– Нет, это почетная рана, – сказала Квин. – Знак доблести. Воспринимай ее так, как я воспринимаю свой шрам. Я сражалась лицом к лицу с лаком и победила его. И я с гордостью ношу память об этом. Даже волосы я стригу так, чтобы он был виден. Думай о том, чем еще ты можешь гордиться! Ты победил Хоба на арене. Так пусть же все смотрят на твою рану и завидуют!