Казанова - Герман Кестен

Со стучащим сердцем он взял книгу в руки и нашел следующийстих: «Fra il fin d'ottombre e il caрo di novembre». Такое точное соответствиестихов показалось ему чудом. Хотя он в это совсем не верит, но сделает все,чтобы предсказание стало правдой. Между концом октября и началом ноября лежитлишь полночь. С ударом колокола в полночь 31 октября на 1 ноября он покинетсвою тюрьму.

Странно, говорит Казанова.

В темнице он стал столь глуповат, что верил в собственныепирамиды. Это наполовину прощает его мошенничество.

Теперь своими рассказами Казанова систематически доводилСорадачи до обалдения. Сорадачи просил простить его, потому что местьбогородицы уже началась, его рот полон язв. Это были типуны. Казанова не знал,лжет ли малый. Он вел себя, как если бы ему верил. Оба хотели обмануть другдруга. Кто был ловчее?

Казанова принял восхищенную мину. Он хотел, чтобы Сорадачиразделил его счастье. На рассвете мне явилась святая дева и велела проститьтебя. Ты не умрешь, но вместе со мной покинешь тюрьму.

Сорадачи сел ошеломленный на свой соломенный тюфяк.

Казанова рассказал: «Я провел бессонную ночь. Письма сулилипожизненное заключение. Наконец я задремал и увидел сон. Святая дева,богоматерь, стоит возле меня и говорит: Сорадачи — поклонник моего святогорозового венка. Он находится под моей защитой — прости его. За это мой ангел вчеловеческом облике проломит потолок твоей темницы и через пять-шесть дней тыбудешь свободным. Этот ангел начнет свою работу сегодня ровно в час и закончитее за полчаса до заката; потом он снова вернется при первом свете дня. Если ты,следуя моему ангелу, захочешь покинуть тюрьму, то должен взять с собой Сорадачии заботиться о его пропитании, предполагая, что он бросил ремесло шпиона. Тыдолжен все ему рассказать».

Сорадачи сидел, окаменев. Казанова начал все спрыскиватьсвятой водой и в голос молиться. Почти через час Сорадачи спросил: услышат лиони ангела или все это Казанове только приснилось?

О нет! Они услышат голос ангела! А может ли поклястьсяСорадачи, что он бросил шпионить?

Вместо ответа Сорадачи тотчас заснул, проснулся через двачаса и осведомился, не может ли он поклясться чуть позднее.

Пока не появился ангел; тогда он должен либо поклясться,либо отстать. Так велела святая дева.

Сорадачи выглядел довольным, потому что не верил в появлениеангела. За час до срока Казанова пригласил его поужинать, сам он пил лишь воду,Сорадачи выпил все вино и вдобавок сожрал весь чеснок, который его еще большевозбудил. Когда пробило час, Казанова бросился на колени и ужасным голосомвелел ему сделать тоже самое. Сорадачи смотрел на него блуждающим взглядом, нопослушался. Как только Казанова услышал тихий шорох отца Бальби, пробиравшегосяв отверстие, то вскричал: «Он пришел!» Казанова упал ничком, дав Сорадачихороший удар кулаком так, что тот тоже повалился на брюхо. Ломание досоквызвало большой шум. Так они лежали с четверть часа. Он велел Сорадачи три споловиной часа вымаливать прощение у Розового венка. Он хотел совершенозапутать брадобрея. Время от времени Сорадачи засыпал измученный однотонноймолитвой и неудобной позой. Иногда он бросал взгляд наверх или на образ девы.Это было невыразимо смешно.

Казанова велел ему, чтобы утром, когда придет Лоренцо, оноставался на соломенном матраце, лицом к стене, без малейшего движения иливзгляда на Лоренцо. Если Лоренцо спросит его, он должен отвечать, не смотря наЛоренцо, что не спал всю ночь и хочет отдохнуть.

Сорадачи поклялся на образе Марии. Казанова поклялся тоже,что при первом взгляде Сорадачи вверх задавит его на месте.

Когда Сорадачи уснул, Казанова два часа подряд писал Бальби.Когда работа будет окончена, ему надо прийти только один раз, чтобы проломитьпотолок, в ночь с 31 октября на 1 ноября. Они будут вчетвером. Он написал этописьмо 28 октября.

На следующий день написал Бальби: путь готов, последнююпланку потолка камеры Казановы он сможет проломить за четыре минуты.

Сорадачи сдержал слово. Лоренцо ни о чем его не спросил.Сорадачи и Казанова целый день говорили на божественные темы, Казановастановился все мистичнее, Сорадачи — все фанатичнее, чем больше пил вина,подливаемого Казановой.

Утром 31 октября Казанова видел Лоренцо в последний раз. Ондал тюремщику книгу для Бальби. Он написал ему, что потолок надо проломить водиннадцать.

Казанова извиняется перед читателями, за употребление именисвятой девы, Франциска и т.д. всуе. Он охотно отказался бы от этого, если могбы добыть свободу иначе! Должен ли он был задушить любимого Сорадачи? Это былобы легче и безопаснее. Он отговаривается тем, что Сорадачи должен умеретьестественной смертью. Кто побеспокоится об какой-либо жертве под СвинцовымиКрышами?

Но это — не путь для Казановы. Лучше религиозная проказа,чем труп!

Когда Лоренцо ушел, Казанова сказал брадобрею, что водиннадцать сквозь потолок придет ангел и принесет ножницы, которыми Сорадачидолжен постричь бороды ангелу и Казанове.

«У ангела есть борода?», — спросил Сорадачи.

«Увидишь! Потом мы покинем камеру, пробьемся через крышудворца дожей, спустимся на площадь Святого Марка и уедем в Германию.»

Сорадачи молчал и ел, Казанова не мог спать и не откусил никусочка.

Час пробил. Ангел пришел. Сорадачи хотел пасть на пол. Этоне нужно, сказал Казанова. В несколько минут Бальби расширил дыру в потолке.(Счет за починку, найденный аббатом Фулином в актах венецианской инквизиции,опубликованный С. ди Джакомо, очевидно, относится к этой дыре.) Кусок доскиупал в камеру. Отец Бальби бросился в объятия Казановы.

«Ладно», сказал Казанова, «Ваша работа сделана, мояначинается». Бальби дал ему пику и ножницы. Казанова велел Сорадачи подстричьобоим бороды, и в голос засмеялся над миной Сорадачи, который с открытым ртомуставился на Бальби, выглядевшего скорее как дьявол, чем ангел. Тем не менееСорадачи прекрасно подстриг их.

Нетерпеливо, чтобы посмотреть помещение, он попросил Бальбии Сорадачи постеречь в камере, и полез. Он нашел потолок камеры графа Аскино,забрался внутрь и обнял его. Он тотчас увидел, что по своил силам старик не всостоянии вместе с ними бежать по крутой крыше, покрытой свинцовыми плитами.

Луна должна была зайти после одиннадцати, солнце встатьоколо половины восьмого, у них было семь темных часов. Напрасно пытался онзанять у графа тридцать цехинов. Граф объявил, что у него нет денег, при этомсемь детей и т.д., он плакал. Казанова разделил веревку на два мотка. ОтецБальби уже упрекал его, что у него нет определенного плана. Граф предостерегалсо всей говорливостью адвоката, тревожущегося о двух цехинах. Но, может быть,длинная и логичная речь адвоката это только риторический прием Казановы,который устами нейтрального человека еще раз хочет напомнить читателю о всейопасности происходившего.