Уцелевший - Чак Паланик

Перед тем, как мы сели в такси, я спрятал свои окровавленные руки в карманы. Пистолет приклеивается к моему пальцу для спускового крючка.

Фертилити открывает заднюю дверь такси и запускает меня внутрь. Она обходит вокруг и садится с другой стороны.

Она улыбается водителю через зеркало заднего вида и говорит: «Назад в Большой Остров, я полагаю».

Таксометр говорит: семьсот восемьдесят долларов.

Водитель смотрит на меня в зеркало и говорит: «Твоя мама выкинула твой любимый журнал для онанистов?» Он говорит: «Сюда все попадает навеки. Если ты потерял что-то, то ты никак не сможешь найти это здесь».

Фертилити шепчет: «Не дай ему узнать тебя».

Водитель — хронический алкоголик, шепчет она. Она собирается расплатиться кредитной карточкой, потому что он погибнет через два дня в аварии. У него никогда не будет шанса предъявить счет.

По мере того, как приближается полдень, тень бетонного столба становится меньше с каждой минутой.

Я спрашиваю: Как там моя рыбка?

«О, черт, — говорит она. — Твоя рыбка».

Такси прыгает и катится назад во внешний мир.

Теперь ничего не должно причинить мне боль, но я не хочу услышать это.

«Твоя рыбка, мне очень жаль, — говорит Фертилити. — Она просто умерла».

Рыбка номер шестьсот сорок один.

Я спрашиваю: Она испытывала боль?

Фертилити говорит: «Я так не думаю».

Я спрашиваю: Ты забыла покормить ее?

«Нет».

Я спрашиваю: Тогда что случилось?

Фертилити говорит: «Я не знаю. Однажды я нашла ее мертвой».

Здесь нет причины.

Это ничего не значит.

Это не было никаким большим политическим жестом.

Она просто умерла.

Это был просто чертова долбаная рыбка, но это всё, что у меня было.

Любимая рыбка.

И после всего, что произошло, должно было быть так легко услышать это.

Дорогая рыбка.

Но, сидя здесь, на заднем сидении такси, с пистолетом в руке, с руками в карманах, я начинаю плакать.

В Большом Острове у нас был маленький сын, искалеченный волчанкой, и мы смогли остановиться на пару дней в местном Доме Рональда МакДональда.

После этого мы поймали попутку с половиной Особняка Парквуд, направлявшуюся на запад. Там не было ничего, кроме спален, и мы спали по отдельности, между нами были две свободных спальни.

В Денвере у нас была маленькая девочка с полио, поэтому мы смогли остановиться в другом Доме Рональда МакДональда и поесть и не чувствовать, как мир пролетает под нами, пока мы спим ночью. В Доме Рональда МакДональда нам пришлось арендовать комнату, но в ней было две кровати.

При выезде из Денвера мы поймали Поместье от фирмы Топсель Эстейт, направлявшееся в Чейэнн. Мы всего лишь плыли по течению. Это не стоило нам никаких денег.

Мы поймали половину Городского Дома Саттон Плэйс, направлявшегося неизвестно куда, и мы сошли в Биллингсе, Монтана.

Мы начали играть в домовую рулетку.

Мы не ходили по столовым на остановках грузовиков и не спрашивали, какой дом едет куда. Фертилити и я, мы просто прорезали себе вход и запечатывали его изнутри.

Мы ехали три дня и три ночи запечатанными в половине Домика Фламинго и проснулись лишь тогда, когда его начали устанавливать на новый фундамент в Гамильтоне, Монтана. Мы вышли через заднюю дверь, такие же счастливые, как семья, которая купила этот дом и входила через переднюю дверь.

Всё, что у нас было, это большая хозяйственная сумка Фертилити и пистолет Адама.

Мы затерялись в пустыне.

На выезде из Миссулы, Монтана, мы поймали треть Поместья Крафтсманов, едущую на запад по 90-му межрегиональному.

Мимо пролетел знак, сообщающий: Спокэйн, 480 км.

После Спокэйна был знак, сообщающий: Сиэттл, 320 км.

В Сиэттле у нас был маленький мальчик с дыркой в сердце.

В Такоме у нас была маленькая девочка, не чувствовавшая своих рук и ног.

Мы сказали людям, что доктора не знают, в чем тут дело.

Люди говорили нам ждать чуда.

Люди с их настоящими мертвыми или умирающими от рака детьми говорили нам, что Бог хороший и добрый.

Мы жили вместе, как будто мы женаты, но почти никогда не разговаривали друг с другом.

Направляясь на юг по 5-му Межрегиональному через Портланд, Орегон, мы ехали в половине Поместья Голливудские Холмы.

Не успев подготовиться к этому, мы вернулись домой, назад в город, где мы встретились. Мы стояли на тротуаре, а наш последний дом уезжал, и мы позволили ему уехать.

Я до сих пор не сказал Фертилити, что последним желанием Адама было, чтобы мы занялись с ней сексом.

Как будто она этого не знает.

Она знает. Все те ночи, когда я был в отключке, Адам разговаривал с Фертилити именно об этом. Она и я должны заняться сексом. Чтобы освободить меня и дать мне силу. Чтобы доказать Фертилити, что секс может быть чем-то большим, чем просто попыткой здорового консультанта по маркетингу средних лет поместить внутрь нее свою ДНК.

Но сейчас здесь нет места, где жил бы кто-нибудь из нас, теперь уже нет. Ее квартира и моя квартира были сданы другим людям. Фертилити знает это.

«У меня есть место, где мы можем остановиться на эту ночь, — говорит она, — но сначала я должна позвонить».

В таксофонной будке одно из моих объявлений столетней давности.

Дай Себе, Своей Жизни, Еще Один Шанс. Позвони, И Мы Поможем. Далее — мой старый номер телефона.

Я звоню, и записанный голос сообщает мне, что мой номер отключен.

В ответ на это я говорю: Не шутите так.

Фертилити звонит туда, куда, как она думает, мы можем завалиться. Она говорит в телефонную трубку: «Меня зовут Фертилити Холлис, мне дал ваш адрес Доктор Вебстер Амброуз».

Это ее дьявольская работа.

Это закрытый этап моей жизни, связанный с агентом. Для Фертилити быть всезнайкой кажется очень простым делом. Никогда не происходит ничего нового.

«Да, у меня есть адрес, — говорит она. — Я извиняюсь за короткое сообщение, но это первый раз, когда я делаю подобное. Нет, — говорит она, — это не облагается налогами. Нет, — говорит она, — это на всю ночь, но оплата раздельная за каждую попытку. Нет, — говорит она, — при наличной оплате скидок не бывает».