Уцелевший - Чак Паланик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А позади меня наша разбитая машина взрывается.
Бетонный столб, серый и возвышающийся над нами, весь в огне с одной стороны, и в свете этого костра я вижу Адама, стоящего на коленях в нескольких ярдах от меня, его руки закрывают лицо, он качается вперед и назад и рыдает.
Кровь бежит вниз по его рукам, по его лицу, по запыленной белой передней части, и когда я пытаюсь оторвать его руки от лица, он кричит: «Не надо!»
Адам кричит: «Это мое наказание!»
Его крики переходят в смех, и Адам отнимает руки, чтобы показать мне.
Маленькие пластиковые ноги статуэтки Тендера Брэнсона торчат из кровавого месива на том месте, где должен был быть его левый глаз.
Адам полу-смеется, полу-плачет: «Это мое наказание!»
Остаток статуэтки ушел вглубь, я не знаю, насколько глубоко.
Штука в том, говорю я, чтобы не паниковать.
Чтобы решить эту проблему, нам нужен врач.
Черный дым от нашей сгоревшей машины обволакивает нас. Без машины, двадцать тысяч акров вокруг нас пустые и бескрайние.
Адам заваливается на бок, затем переворачивается на спину, глядя в небо, один глаз ослеплен статуэткой, а другой глаз кровоточит. Адам говорит: «Ты не можешь оставить меня здесь».
Я говорю: Я не собираюсь никуда уходить.
Адам говорит: «Ты не можешь позволить им арестовать меня за массовое убийство».
Я говорю: Я не тот, кто отправлял людей в Рай.
Дыша тяжело и быстро, Адам говорит: «Ты должен отправить меня».
Я пойду за помощью.
«Ты должен отправить меня!»
Я найду ему врача, говорю я. Я найду ему хорошего адвоката. Мы сошлемся на его безумие. Его обучали в церкви столько же, сколько и меня. Он делал лишь то, что он был обучен делать всю свою жизнь.
«Ты знаешь, — говорит Адам и сглатывает, — ты знаешь, что делают с людьми в тюрьме? Ты знаешь, что там происходит. Ты не позволишь этому случиться со мной».
В журнале рядом написано: Тайный Удар Банды.
Я не собираюсь отправлять его в Рай.
«Тогда уничтожь то, как я выгляжу, — говорит Адам. — Сделай меня таким безобразным, чтобы никто никогда не захотел меня».
В журнале написано: Анальная Фиксация.
И я спрашиваю: Как?
«Найди камень, — говорит Адам. — Под всем этим мусором найди что-нибудь тяжелое. Камень. Копай».
По-прежнему лежа на спине, обеими своими руками Адам тянет за ноги статуэтки, его дыхание задерживается, когда он крутит и тянет.
Обеими своими руками я копаю. Сквозь людей, сошедшихся промежностью к промежности, лицом к лицу, промежностью к лицу, промежностью к жопе, жопой к лицу, я докапываюсь до дна.
Я выкопал яму, такую же широкую, как могила, и дотронулся до почвы, до земли Правоверческого храма, освященной земле, и поднял камень размером с мой кулак.
В одной руке Адам держит статуэтку, обагренную кровью, теперь более дьявольскую, чем когда-либо.
Другой рукой Адам хватает открытый журнал на земле рядом с собой и подносит к своему обезображенному лицу. В журнале снимок совокупляющихся мужчины и женщины, и из-под него Адам говорит: «Когда найдешь камень. Ударь меня им по лицу, когда я скажу тебе».
Я не могу.
«Я не позволю тебе убить себя,» — говорит Адам.
Я не верю ему.
«Ты дашь мне лучшую жизнь. Это в твоей власти, — говорит Адам из-под журнала. — Если ты хочешь спасти мою жизнь, сначала сделай для меня это».
Адам говорит: «Если ты не сделаешь, в ту минуту, когда ты пойдешь за помощью, я уползу далеко и спрячусь, и умру прямо здесь».
Я поднимаю камень в своей руке.
Я спрашиваю: он скажет мне, когда остановиться?
«Я скажу тебе, когда будет достаточно».
Он обещает?
«Я обещаю».
Я поднимаю камень так, что его тень падает на людей, занимающихся сексом на лице Адама.
Я наношу им удар.
Камень уходит глубоко.
«Снова! — говорит Адам. — Сильнее».
И я бью камнем.
Камень уходит еще глубже.
«Снова!»
И я бью.
«Снова!»
И я бью камнем.
Кровь проступает через страницы, перекрашивая трахающуюся пару в красный, а затем в фиолетовый.
«Снова!» — говорит Адам, его речь искажается, его рот и нос больше никогда не будут той же формы.
И я бью камнем по рукам пары и их ногам и лицам.
«Снова».
И я наношу удары до тех пор, пока камень не становится липко-красным от крови, до тех пор, пока журнал не проваливается внутрь. До тех пор, пока мои руки не становятся липко-красными.
Затем я останавливаюсь.
Я спрашиваю: Адам?
Я хочу поднять журнал, но он рвется. Он сильно намок.
Рука Адама, держащая статуэтку, слабеет, и окровавленная статуэтка катится в могилу, которую я выкопал, чтобы найти что-нибудь твердое.
Я спрашиваю: Адам?
Ветер разносит дым над нами двоими.
Массивная тень ползет в нашу сторону от основания столба. Одну минуту она всего лишь касается Адама. В следующую минуту тень накрывает его.
Дамы и господа, здесь, на борту Рейса 2039, наш третий двигатель только что сгорел. У нас остался всего один двигатель до начала нашего падения.
Холодная тень Правоверческого церковного монумента падает на меня всё утро, пока я хороню Адама Брэнсона. Под слоями непристойности, под Голодными Задницами, под Изнасилованиями Трансвеститов, я копаю руками грязь храмового двора. Большие камни с вырезанными на них ивами и черепами, захоронены вокруг меня. Эпитафии на них примерно такие, как вы можете себе представить.
Ушел, Но Не Забыт.
Пусть они живут в Раю, несмотря на их ошибки.
Любимый Отец.
Дорогая Мать.
Запутавшаяся Семья.
С каким бы Богом они ни встретились, пусть он дарует им прощение и мир.
Неудачливая Соц.работница.
Отвратительный Агент.
Заблуждавшийся Брат.
Может, это инъекция Ботокса, токсина ботулизма, или взаимодействие наркотиков, или недостаток сна, или долгосрочные эффекты Синдрома Исчезновения Внимания, но я ничего не чувствую. Во рту вкус горечи. Я нажимаю на лимфатические узлы на своей шее, но чувствую только презрение.