Ханкерман. История татарского царства - Юрий Манов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По итогам похода Иван IV созывает большой военный совет с целью выяснить причину неудачи.
Это уже не тот пятилетний мальчишка, которого Шах-Али впервые увидел в кремлевских палатах, князю Ивану 19 лет, и его горячий нрав все чаще проявляется вспышками гнева. Ближние бояре прячут глаза и испуганно втягивают головы в плечи, кому-то придется отвечать за неудачный поход. И вдруг Шах-Али, который не проявил себя в боях, выступает с дельным докладом, в котором называет главную причину неудачи – недостатки в снабжении войска, слишком растянулись обозы. Он сразу предлагает основать на Волге город, должный стать форпостом для дальнейшего давления на Казань, и даже обещает показать удобное место при впадении реки Свияги в Волгу.
Строитель острова Буяна. Год 1551.
Призвал благоверный царь к себе царя Шигалея, и воевод своих, и князей казанских, которые были с ним у города Казани, и начал царь и великий князь советоваться, в тех бы местах поставить ему град казанского дела ради и тесноту бы учинить Казанской земле. И царь Шигалей, и великого князя бояре, и казанские князи государеву мысль похвалили.
Великому князю место понравилось, Шигалею он и поручил строительство города. Из лицевого летописного свода: «Месяца майа 24 в Неделю всехъ святыхъ царь Шигалей и воеводы пришли на Свиягу, и вылесчи воеводы великаго князя изъ судовъ, начаша лесъ сещи, где быти городу».
Удивительно, но город с крепостью и башнями возвели всего за месяц. Секрет такой скорости – оригинальное решение Шигалея. Деревянную крепость полностью построили в районе Углича, потом разобрали и сплавили по Волге в виде плотов вместе с «воинскими людьми и крупной артиллерией», затем быстро собрали на присмотренном месте.
В огромных складах нового города годами накапливался припас и оружие для будущих походов русского воинства, город был окружен мощным валом, в центре возвышался каменный острог, камень для которого добывали поблизости. Ощетинившийся стволами пушек «Каменный остров» получил имя – град Свияжск.
Увидев это чудо, подобное сказочному Буяну, возникшему ниоткуда, окрестные чуваши собрались на курултай и отправили послов к московскому князю – проситься в подданство. Со Свияжска и началась новая военная кампания, в ходе которой русские заняли «горную» часть казанского ханства.
В самой Казани снова начались трения меж местной знатью и крымцами. Последние хотели решить все вопросы привычно – силой оружия, да не тут-то было, казанцы объединились и выгнали чужаков из города. Те бежали, бросив дома и семьи, но до родного Крыма знатные мурзы так и не добрались, на Каме их встретили царевы люди, «многих побили и потопили, и в плен взяли».
В августе 1551 года казанцы выдали русским своего хана – четырехлетнего Утямишь-Гирея и его мать Сююмбике. Патриаршая летопись сообщает: «Они (казанцы) послали к Шигалею и к воеводам бити челом, чтобы государь пожаловал, гнев свой им отдал, а пленити их не велел, а дал бы им на царство царя Шигалия, а Утемыш-Гирея царя государь к собе взял и с материю Сююнбика-царицею».
Третья попытка
Ворота великого города снова открылись перед Шах-Али. Но въехал в них уже другой человек – старая обида, нанесенная казанцами, еще помнилась. Куда делся тот мягкий и мнительный Шах-Али, любитель застолий и умных бесед? С новым ханом в Казань пришли 500 стрельцов и 300 касимовских татар, в тот же день все русские пленники города числом 2700 человек были отпущены на волю.
Иван Грозный внимательно следил за происходящим в Казани, постоянно усиливая «русское влияние». Действовал мудро, кнутом и пряником. В Казань без промедления высылается «царево жалование» и подарки для знати и самого хана, уже получившего в полное распоряжение гарем умершего Сафа-Гирея за исключением царицы Сююмбике.
В тот же месяц отпустил царь и великий князь в Казань к царю Шигалею боярина своего князя Дмитрия Федоровича Палецкого да с ним дьяка Ивана Клобукова. А с ним послал к царю Шигалею великое свое жалование, платье, и суда, и деньги, также и царице его, которую в Казани взял Сафа-Гирея царицу; а князям казанским и городецким многое свое жалование послал, платье, и деньги, и сукна. А о попечении просил царя земле Казанской жалованное слово за службу, и о полоне о попечении просил, чтобы по шертным грамотам полон русский весь освободили; а не освободят полон, и государю, видя христианство в неволе, да того не терпеть, сколько ему милосердый Бог поможет.
Помимо подарков получил Шах-Али еще 300 стрельцов с огневым боем и четкие инструкции действий:
А к царю с князем Дмитрием о попечении просил, чтобы царь памятовал великого князя Василия жалование и царя великого князя Иоанна жалование, чтобы государю на Казани прямил по шертным грамотам, как правду дал, и полон русский весь освободил, а укрепил бы Казань крепко государю да и себе, как Касимов городок, чтобы при нем и после его было неподвижно, и кровь бы с обеих сторон перестала течь вовеки.
Но мирно, как в Касимове, не получилось. Бывало, в день на улицах Казани убивали по 70 человек. «Цепной пес русских Шигалей» сразу начинает зачищать город от скверны, первыми были схвачены участники заговора и убийцы брата Джан-Али. Не щадил Шах-Али и знатных татар, не желавших освобождать русский полон. Отдадим должное: за краткое время третьего правления Шах-Али в Казанском царстве было освобождено множество русских пленников.
Но кровожадным Шах-Али все-таки не был и пытался как-то примирить казанцев с русскими.
В одной из речей он снова объясняет приближенным, почему так важен союз Казани с Москвой: «Когда Орда была едина, а Русь раздроблена, Орда держала верх, а Русь ей подчинялась. Сейчас в Руси единый князь, а Орда расколота – за Русью сила!» Не зря при московском дворе его считали «зело умным».
В то же время Шах-Али пытается отстаивать целостность государства, просит русского царя вернуть Казани горную часть. Он горячо защищает ислам и даже пробует перечить великому князю, не желая пускать в Казань стрельцов. Ивану IV это надоедает, он требует у Шах-Али сдать город русскому гарнизону. Или отречься!
И тут Шигалей удивляет: прибывшему с войском Адашеву он заявляет, что сдать город русским он никак не может; это значило бы «изменить государству и вере и окончательно наложить руку на мусульманскую землю, а покинуть столицу и сойти с престола он готов».
Татищев так описывает безвыходность
