Несущий огонь - Бернард Корнуэлл

По какой-то причине мой друг проникся неприязнью к епископу, и это было взаимно. Не потому ли, размышлял я, что чувства Финана, как христианина, оскорблены заблуждениями чокнутого епископа? Мне не составляло труда представить мнение христиан, что Иеремия издевается над ними, но уверенности у меня не было. Я пришел к мысли, что он искренен, даже если безумен, а вот Финану просто не терпелось перерезать ему глотку.

А мне не хотелось портить ему глотку или любую другую часть тела. Мне нравился Иеремия. Он был в самом деле безумен и глубоко заблуждался, а еще хитер, что доказал своими маневрами между Этельхельмом, скоттами и моим кузеном. Но вся его ложь и обманы совершались ради того самого чудесного царства. Епископ верил, что пригвожденный Бог на его стороне, а мне не хотелось оскорблять этого Бога или какого-либо другого, особенно в день, когда предстоит битва, о которой я мечтал всю свою жизнь. Поэтому я пообещал ему землю на Линдисфарене, а потом разрешил благословить себя. Его тонкие пальцы стискивали мне голову, пока он упрашивал пригвожденного Бога даровать мне победу. Иеремия даже порывался плыть с нами.

– Я могу призвать ангелов отца моего, чтобы они сражались за тебя, – пообещал он. Мне с трудом удалось отговориться, что его молитвы будут не менее действенны, если прозвучат в его собственном соборе.

– Пусть он живет, – проворчал Финан, – но не оставляй его здесь!

– Ну что может он натворить?

– Ты просто уплывешь и оставишь его тут?

– А как иначе?

– Не доверяю я мерзавцу.

– Ну что может он натворить? – повторил я. – Предупредить Беббанбург о нашем прибытии ему не по силам. Для этого нужен быстрый корабль, а у него никакого нет.

– Это же кудесник. Вдруг он летать умеет?

– Он жалкий, безвредный идиот, – возразил я, после чего отправил Свитуна отзывать стражу, наблюдающую за Иеремией и его людьми в древнем монастыре. Пришло время отправляться.

Иеремия воистину был жалкий, безвредный идиот, но не такой ли дурак и я сам? Я шел с кучкой людей брать неприступную крепость, где меня поджидали мой кузен, Эйнар Белый и шотландцы.

Мы отплыли на север.

Четыре корабля. «Эдит», «Ханна», «Стиорра» и «Гудс Модер» покинули Гируум в темноте. Я теперь шел на «Гудс Модер», оставив Гербрухта за кормчего на «Эдит». Мы двигались вниз по реке к морю, и плеск по воде был самым громким шумом в ту тихую ночь. При каждом погружении весла черная река вспыхивала мириадами сверкающих огоньков, а на поднятых лопастях капли горели, как жемчуга морской богини Ран. Это сияние я счел за знак ее расположения. Туман полосами прилипал к реке, но пробивающегося через тонкие облака лунного света хватало, чтобы мы различали темные берега Тинана.

В путь мы тронулись при низкой воде, но пока шли к морю, начался прилив. Какое-то время течение было против нас, но, едва обогнув мыс, мы повернули на север, и теперь оно нам помогало. К исходу дня нам еще предстояло побороться с течением, но я надеялся, что к тому времени ветер наполнит наши паруса.

Когда мы покидали устье, ветра не было. Царила ночная тишина, сквозь которую четыре корабля скользили, подгоняемые ударами весел. Облака ушли к западу, и над нами раскинулось звездное небо с сияющими звездами, а внизу рассыпался жемчуг Ран в спокойном море. Совсем спокойным оно, разумеется, не бывает. Тихое озеро может выглядеть гладким, словно покрыто льдом, но редко наблюдал я море таким же безмятежным, как в ту звездную, молчаливую ночь. Казалось, что сами боги затаили дыхание, и люди тоже не раскрывали рта. Команды при гребле обычно поют или, по крайней мере, ворчат, но той ночью никто не пел и не говорил, и «Гудс Модер» скользила по темной равнине подобно «Скидбланиру», кораблю богов, бесшумно творя свой путь меж звезд.

Пока неприметное морское течение несло нас на север, я таращился назад. Высматривал огонь на мысу в устье Тинана, подозревая, что Константин или, по меньшей мере, Домналл выставит дозор на северном берегу реки, чтобы наблюдать за кораблями Иеремии. Если там есть шотландские разведчики, вовремя до Беббанбурга им не доскакать, мы все равно придем раньше, однако они могут подать световой сигнал. Я смотрел, но ничего не видел. Надеялся, что скотты, расположившиеся к югу от беббанбургских владений, уже отошли, потому как к этому времени силы Сигтригра должны были пересечь стену. Зять обещал повести в поход на север, самое малое, полтораста воинов, хотя и предупредил, что давать настоящую битву Домналлу не намерен. Такая битва влечет большие потери, а у Сигтригра в свете грядущего вторжения саксов каждый клинок был на счету.

Сигнальный костер на мысу не появился. Берег окутывала тьма. Четыре корабля шли на север с «Гудс Модер» во главе. Она была самым маленьким и потому самым тихоходным из судов, поэтому другие подстраивались под нее. Только когда горизонт на востоке рассекло серое лезвие света, гребцы запели. Началось это на «Стиорре», откуда послышалась песнь про Иду. Я знал, что сын выбрал ее, ибо в ней велся рассказ про то, как наш предок Ида Огненосец пересек море и захватил крепость на высокой скале. В песне говорилось, что воины Иды оголодали, отчаялись и полезли вверх по скале, но были отбиты свирепым противником. Трижды откатывались они, усеяв склон трупами, и сгрудились на берегу, осыпаемые насмешками врагов. Приближалась ночь, с моря надвигался шторм, Ида и его воины оказались зажаты между крепостью и бурлящими волнами. Им грозила смерть от железа или от бури. Тогда Ида заявил, что предпочитает погибнуть от огня. Он поджег корабли, озарив море, и, схватив пылающую доску, пошел на приступ в одиночку. Ида был словно объят огнем, искры шлейфом тянулись за ним; он бросился на стену и тыкал пламенем в лицо врагам. Те побежали, устрашившись огненного воина, прибывшего из далекой земли. Отец подсмеивался над этой песней, приговаривая, что достало бы одного удара копьем или ведра воды, чтобы остановить Иду. Итог известен: наш пращур взял крепость.

Пение стало громче, когда его подхватили команды остальных трех судов. И под удары весел в ритм со строфами про огненную победу мы плыли на север вдоль побережья Нортумбрии. По мере того как солнце вставало над горизонтом, зажигая новый день, легкий ветерок погнал по морю рябь с востока.

Я предпочел бы южный ветер, пусть даже штормовой или хотя бы свежий – он зажал бы драккары Эйнара на их узкой якорной стоянке за Линдисфареной, но вместо этого боги послали мне слабый восточный бриз. И я, коснувшись молота на шее, возблагодарил их за то, что ветер хотя бы не северный. Иеремия подтвердил: суда Эйнара Белого укрываются на мелководном рейде за островом. Шторм с юга заставил бы их предпринять утомительный кружной переход до входа в гавань Беббанбурга. Ветер с востока тоже создаст им трудности при проходе ведущим на стоянку фарватером, но, едва миновав отмели, драккары смогут поднять паруса и помчатся на юг под ветром с левого борта.

– Господин, там есть еще один шотландский корабль, – предупредил Иеремия.

– «Трианайд»?

– Колода, а не корабль, – добавил епископ. – Скоттам нравится строить тяжелые корабли, поэтому не дай ему тебя таранить. Шотландец тихоходен, но раздавит твои борта, как молот, падающий на яичную скорлупу.