Лунные хроники. Мгновенная карма - Марисса Мейер

– Так что? – спрашивает Квинт.

– Что?

– Ты когда-нибудь искала клады с металлоискателем?

– О, нет. – Я заправляю за ухо выбившуюся прядь. Голова кружится от осознания того, что моя сила работает в обоих направлениях. Наверное, мне следовало догадаться об этом раньше – когда Квинт нашел деньги, но тогда я была слишком занята своей злостью.

Но теперь – о, какие возможности! – я могу и наказывать, и вознаграждать. Я вижу в этом великий смысл. Просто раньше я так стремилась исправлять ошибки, что не задумывалась о том, как карма работает в обе стороны.

Я чувствую, что Квинт пристально смотрит на меня, и краснею. Я переключаю внимание на него, стараясь сосредоточиться, стараясь вести себя как обычно.

– Так о чем мы говорили?

– О металлоискателях, – невозмутимо отвечает он.

– Ах, да. Не знаю. Похоже, требуется много времени и терпения, чтобы раскопать какое-нибудь барахло.

Он пожимает плечами:

– Мой дядя очень увлекался этим. Я ходил с ним несколько раз. Это забавно. Никогда не знаешь, что найдешь. В основном, конечно, попадается всякий мусор, но однажды я нашел часы. Получил за них сорок баксов в ломбарде.

– Ух ты. Зачет.

– Врать не буду, я чувствовал себя так, словно откопал сокровище Черной Бороды.

– Ты никогда не думал, что тебе слишком легко угодить?

В его глазах загорается вызов:

– А ты никогда не думала, что тебе слишком трудно угодить?

Я закатываю глаза.

– Я не люблю тратить время попусту. Ты же знаешь.

– То, что один человек считает пустой тратой времени, для другого… – Квинт долго размышляет, как закончить фразу, – хобби, наверное.

Я ухмыляюсь.

– Этот афоризм можно вышить на подушке.

– Ха-ха. Я просто думаю, что это нормально – радоваться, когда на твоем пути появляется что-то хорошее и неожиданное. Даже если это всего лишь часы. Черт возьми, даже если всего лишь пенни. Это как… добрый знак. Верно?

Я хочу посмеяться над ним и, возможно, раньше так бы и сделала. Его слова созвучны тому, что сказала бы абуэла Ари, которая, как я понимаю, очень суеверна. Добрые знаки, язык вселенной, сила интуиции.

Вот только теперь я тоже, кажется, должна верить в эту чушь, не так ли?

Интересно, что подумала та старушка, когда откопала сережку? Полагает ли она, что это не более чем счастливое совпадение, или на каком-то более глубоком уровне верит, что это награда, благодарность мироздания за помощь в поддержании чистоты нашего пляжа?

Я качаю головой:

– Я бы даже не потрудилась подобрать пенни.

– Счастливый пенни? Серьезно?

– Это всего лишь пенни.

Его лицо становится печальным, словно он услышал что-то ужасно грустное. Как будто его разочарование во мне достигло высшей точки. Но потом его взгляд проясняется.

– Возможно, это и к лучшему. Может быть, человеку, который пройдет следом за тобой, очень нужно найти счастливый пенни в этот день.

– Значит, случайный пенни – это подарок мироздания, но не подобрать его – это все равно что… передать добро дальше?

– Кто мы такие, чтобы рассуждать о высших силах?

Мне приходится прикусить щеку, чтобы не рассмеяться.

С момента моего падения в «Энканто» я и есть высшая сила. Эта мысль опьяняет.

– Как бы то ни было. – Квинт тянется к сумке у меня на боку и достает большую стопку флаеров. – Я пришел за этим. – Он пробегает пальцами по стопке и хлопает ею по ладони. Мне кажется, он тянет время, придумывая, что бы еще сказать. – Но дай мне знать, когда проголодаешься. Гирос пахнут потрясающе.

Я смотрю вслед Квинту, зачарованная сиянием его волос в лучах солнца. Все во мне трепещет.

Нееееет, протестует разум. Почему это происходит? Как это возможно?

Я хочу все отрицать. О, я так отчаянно хочу отрицать.

Но доказательство прямо здесь, в моем предательском маленьком сердце, которое все еще колотится, хотя он уже ушел.

Черт возьми. Кажется, мне начинает нравиться Квинт Эриксон.

Я морщусь и злюсь на себя. Влюбиться в ленивого, безответственного, тупоголового Квинта? Уму непостижимо!

Вот только… так ли это? Я видела, как он работает в Центре. Он не лентяй. Он не безответственный. Он все такой же непринужденный, добродушный и веселый. Он обаятельный, дружелюбный со всеми. И все такой же шутник.

Но даже если по иронии судьбы окажется, что Квинт в некотором смысле в моем вкусе… я-то уж точно не соответствую его идеалу.

Ты никогда не думала, что тебе слишком трудно угодить?

Сердце сжимается. Не думаю, что он хотел меня обидеть, но все же его слова ранят.

Суматоха на пляже отвлекает меня от грустных мыслей. Я поворачиваюсь, щурясь на солнце.

Бревно прибило к берегу, и дети, побросав свои пенопластовые доски, толпятся вокруг. Чья-то мама кричит: «Не трогайте его!». Я хмурюсь. Ноги сами несут меня вперед. Двое взрослых что-то обсуждают, показывая пальцами. Кто-то нежно воркует над бревном, как будто это… как будто это…

Животное.

Беспомощное, испуганное, чертовски милое животное, только что выброшенное на берег.

Я перехожу на бег. Не знаю, что я собираюсь делать, но фотографии Квинта мелькают в памяти, как кадры трагедий и драм. За те недели, что я работаю в Центре, мне довелось слышать бесчисленные истории о том, как находили раненых животных. Некоторые случаи кажутся неправдоподобными – скажем, когда тюлень завалился в местный паб через заднюю дверь и был обнаружен в одной из кабинок на следующее утро. Но чаще всего животных прибивает к берегу, как сейчас. Если им повезет, кто-нибудь заметит их и позвонит в Центр спасения. Но иногда люди хотят помочь. Иногда им хочется потрогать животное.

Иногда это плохо кончается – для животных или для людей.

– Назад! – кричу я, взметая ногами песок. Мой крик пугает всех, кто толпится вокруг животного. Я вижу, что это детеныш морского льва. Дыхание сбивается, но мозг мыслит ясно, оценивая состояние пострадавшего. Все как на фотографиях Квинта, и я уже могу отличить здоровое и сильное животное от обезвоженного, голодающего и, вероятно, находящегося на грани смерти. Мне кажется, что-то не так с его глазами. Они выглядят мутными, и под одним скопилась какая-то густая желтоватая жидкость. При моем приближении морской лев вздрагивает.

– Он умер? – спрашивает маленькая девочка, готовая ткнуть его палкой.

Я выхватываю палку у нее из рук, и она возмущенно фыркает, но мне все равно.