Цвет крови - серый - Владимир Брайт

* * *

Я не знаю, намеренно ли вмешался посланник Фасы, в последний миг предотвратив убийство или это была роковая случайность — один из тех нелепых капризов судьбы, которые в конечном итоге меняют весь ход истории. Как бы то ни было, произошедшего не изменить.

Валд выпустил стрелу, направив ее в голову ненавистного орка, и тут прямо из ниоткуда материализовался файт богини Хаоса — огромный каменный голем.

Две глыбы — его ноги — с такой силой ударили о землю, что вызвали нечто наподобие небольшого землетрясения. Группа орков попадала, словно кучка деревянных солдатиков, сброшенная со стола рукой капризного ребенка. Стоящий рядом со мной Валд тоже не устоял, а предводитель орков, упирающийся в спину несчастного Айвеля, покачнулся назад, после чего, хотя и с трудом, все же сумел сохранить равновесие. Именно это в конечном итоге и спасло огромного воина. Выпущенная практически в упор стрела, вместо того чтобы пробить череп, всего лишь слегка оцарапала его щеку.

Без всякого сомнения, орку крупно повезло, но, пожалуй, наибольшую выгоду из создавшейся ситуации сумел извлечь принц дроу. Как только железное давление на его спину ослабло, он резко бросил свое тело в сторону и, перевернувшись два раза, вскочил на ноги.

Если до этого момента мне казалось, что я уже привык к любым, даже самым неожиданным гостям, взявшим в привычку без приглашения являться в лагерь к лучникам Сави, то появление этого каменного исполина меня все-таки удивило.

И не одного меня. Все остальные участники представления, называемого «честная дуэль», по-видимому, тоже находились под впечатлением появления гиганта, на какое-то время даже позабыв, ради чего они, собственно говоря, здесь собрались в неурочный утренний час. Впрочем, ситуация прояснилась достаточно быстро. Огромная каменная глыба склонилась над жалкой кучкой смертных, положив руку на землю ладонью вверх, после чего громоподобный голос исполина произнес:

— Богиня Фаса ожидает Хрустального Принца.

Все головы разом, как по команде, повернулись в мою сторону.

Впоследствии я узнал причину их непомерного удивления. Появление файта, прибывшего по поручению богини, чтобы покарать смертного или насильно увести его в заоблачные границы Хаоса, было в порядке вещей. Но выражение «ожидает» наталкивало на мысль о приватной встрече, точнее, о приглашении. А это было уже нечто невообразимое — сама богиня приглашает к себе какого-то жалкого смертного.

Хотя и с огромным трудом, но мне все-таки удалось справиться с вполне объяснимым волнением.

Легко поднявшись с земли, измученный грязный человек, больше похожий на бродягу, нежели на принца, шагнул на подставленную ладонь каменного гиганта.

В моей душе не было особой уверенности, что я когда-нибудь вернусь обратно и мне вновь доведется увидеть этот унылый, вечно серый пейзаж с низко висящими над землей облаками. Но даже несмотря на полную неизвестность и шаткость моего нынешнего положения, я счел за лучшее оставить кое-какие распоряжения напоследок.

— Я ненадолго отлучусь, — мой голос звучал спокойно, как будто речь шла о заурядной прогулке, — а когда вернусь, надеюсь, все будет в порядке. Если что-то изменится — скажем, кто-нибудь будет убит, — моей руке вряд ли удастся сдержать поводок с рвущимися на свободу гольстеррами.

Этот странный человек, разумеется, мог блефовать, но ни у кого из присутствующих не возникло желания проверить, говорит он правду или лжет. Приглашение Фасы вкупе с упоминанием о гольстеррах сделали свое дело. Даже Айвель, казалось бы, ничего не боящийся, кроме бесчестия, сдержал ярость, рвущуюся из глубины души, и не набросился на огромного орка, несколько минут назад прилюдно унизившего наследного принца дроу.

Я увидел, что упоминание о безжалостных гончих произвело на всех присутствующих неизгладимое впечатление.

«Во всяком случае некоторое время они будут вести себя тихо», — рассудил я про себя, после чего уже не колеблясь — словно бросившись головой в омут — сделал последний шаг и обеими ногами ступил на ладонь каменного гиганта.

Голова закружилась, и на какое-то мгновение мне показалось, что я не шагнул на подставленную ладонь голема, а рухнул с высоты огромного пика в бездонное чрево вселенской пропасти. Но это чувство прошло так же быстро, как и появилось, и оказалось, что если даже пропасть была, то я уже достиг ее дна, очутившись лицом к лицу с Фасой — богиней Хаоса.

Красота бывает разная. Тихая, милая, задумчивая, броская, мягкая, вызывающая... Список можно продолжать, но в самом конце его на пьедестале возвышается красота совершенная — та, с которой уже не может сравниться ничто.

Если бы красота женщины, сидящей в кресле напротив меня, была совершенной, я бы наверняка потерял дар речи и не смог воспринимать ее как живое существо. Но красота богини лежала даже за гранью совершенства, словно забытый сон, о котором можно только сказать, что он был, и при всем желании нельзя добавить ничего другого.

Красота Фасы была для меня словно обрывок этого сна. Я видел и в то же время не видел ее. Воспринимал, но не до конца. Может быть, в этом были повинны мои глаза, продолжавшие выдавать серую картинку мира. Может быть, что-то другое — не знаю. И вряд ли вообще когда-нибудь узнаю. Но как бы то ни было, вместо того чтобы ослепнуть от этой непередаваемой красоты или навечно застыть каменным изваянием у ног повелительницы Хаоса, не в силах даже пошевелиться, я с достоинством поклонился, рассудив так: если уж меня вызвали на аудиенцию, значит, в конечном итоге расскажут, для чего мог понадобиться обычный человек всесильной богине.

* * *

Он был странный, этот смертный...

Странный и необычный — пожалуй, именно эти два слова наиболее полно отображали портрет стоящего перед ней человека. Фаса намеренно затягивала паузу, рассматривая грязного оборванца, носящего гордое имя Хрустальный Принц. Она уже поняла, что ее красота не ослепила его и не повергла в состояние странного оцепенения, в которое зачастую впадали смертные, впервые увидев повелительницу Хаоса. Более того, судя по его виду и поведению, он принял эту красоту как нечто само собой разумеющееся, не найдя в ней ничего примечательного. Так же как нет ничего примечательного в королевской короне, блистающей изысканными украшениями, она — всего лишь символ королевской власти. Ее отсутствие может повергнуть в шок или даже ужас, а присутствие воспринимается как должное, не более.

— Присаживайся, нам предстоит длинный разговор, — наконец нарушила слегка затянувшуюся паузу Фаса.

Я молча сел в появившееся за моей спиной кресло, приготовившись внимательно слушать.

Без всякого вступления она сразу же перешла к сути дела:

— Мой сын Этан сбежал на Землю, бросив вызов Хаосу. Он украл амфору нерожденных душ, тем самым поставив под сомнение победу наших армий над силами Альянса.

«Предательство, оказывается, норма жизни не только среди смертных, раз сами боги грешат этим пороком», — мысленно отметил я, но ничего не сказал, продолжая внимательно слушать.