Паутина удачи - Оксана Демченко

Дверь распахнулась, мы вошли в широкий светлый коридор. Окна, окна – сплошняком. А на противоположной стене – картины. Шарль указал на центральную. Я приблизилась и замерла, не смея дышать.

Она была верхом на норовистом вороном скакуне, в дамском седле, которое лично я ненавижу до крайности за ненадежность посадки. Она сидела небрежно, и капризы бешеного коня ее ничуть не пугали. Голубая амазонка старинного стиля, светлая шляпка с пером страуса. Бледная кожа, которую любят называть мраморной, несколько длинноватое лицо с необычными бровями, почти прямыми. Темные глаза, прищуренные весело и даже чуть насмешливо. Она знала, что смотрится безупречно, что художник у нее в узде, точно так же как и конь…

Я не нашла ни малейшего сходства с собою, но стояла и смотрела, завороженная. Шарль был рядом, за правым плечом, шептал в ухо пояснения о художнике и Мишель. Мурлыкал «р» протяжнее прежнего. Я его слушала, кивала – и не разбирала ровным счетом ни единого слова. Только голос. У него невероятно красивый голос. Впрочем, и сам он невероятный, таких людей не бывает – идеальных… Я насмотрелась досыта на Лешку, ухаживавшего за Томой. Оказывается, я желала о подобном втайне от себя самой.

Лишь одна мысль мешала мне раствориться целиком в его обаянии. Я до сих пор не знала, чем закончилась для отца та ночь в арестантском вагоне, а проклятая слепота души давила болью неизвестности. Как они там – папа, Лена, мой брат Санька? Как там Тома? И даже Лешка, который наверняка тоже ищет меня.

Если ваш избранник неспособен научиться летать, он неизбежно вынудит вас к падению, ломающему крылья.

Мишель, бывшая птица

Платон Потапович с мрачным удовлетворением разглядывал из своей «рубки» вокзал – пустой, словно бы вымерший. Вагоны опечатаны. Паровозы холодны – ни белой струйки, ни колечка дыма. Лишь на самой границе видимости темными вертикальными штрихами тут и там замерли в оцеплении офицерские чины тайной полиции. Особая операция, режим высочайшей секретности… За оградой депо скрипели зубами чины магической полиции, выставив ответный кордон.

Евсей Оттович тяжелым шагом миновал кабинет и рухнул в любимое кресло:

– Где там обещанный в прошлый раз пистолет? Доставай, теперь охотно застрелюсь. Нет более мочи.

– У правительницы Диваны был?

– У нее тоже, – буркнул начальник тайной полиции, прикрыв глаза и откинувшись на высокую спинку. – Уже сутки эдакая чернота на душе… Сам не понимаю ведь, что мы с тобой затеяли, а я не люблю неизвестность, Платоша.

Яша привычно пнул дверь и проник в кабинет, подпирая створку спиной и бережно удерживая поднос.

– Имбирной не желаю, – не открывая глаз, отказался Евсей Оттович. – В меланхолии я.

– Уникальный напиток, – гордо возвестил Яша, опуская поднос на стол. – Изволите выслушать историю?

Евсей Оттович приоткрыл один глаз, изучил задрапированный поднос – и благосклонно кивнул. Яша выпрямился и театрально указал рукой на громоздящееся под бархатом нечто:

– Когда англы взялись колонизировать Новый Свет, дело у них пошло бойко. Торговали они бесчестным образом, меняя стеклянные бусы на золото. Ввели рабство и сгоняли туземных людей на неудобные земли.

Платон Потапович оживился, прервал осмотр мертвого вокзала и стал гордо поглядывать на любимчика. Умеет ведь прийти вовремя и сказать неожиданное, к душевной пользе идущее. От тоски избавить, диковину к важному моменту припасти. История колонии англов всякому ведома, однако в Яшином изложении наверняка припрятана некая особица.

– По слухам, – Яша сбавил голос до шепота, – лет двести назад один известный высший маг того времени тайком отбыл к иным берегам. Желал лично увидеть их чудеса и туземный народ. Освоить новую магию, именуемую шаманством.

Евсей Оттович попытался незаметно дернуть за край бархатной ткани, но Яша ловко оттеснил начальника тайной полиции, а затем переместил поднос на безопасное удаление от его кресла.

– Также наверняка имеются слухи о том, что маг овдовел и искал себе новую подругу, – смело предположил Яша. – Положение дикого населения, прозябающего в нищете, он нашел удручающим. Шаманов почти всех выбили. Однако же дочка последнего уцелевшего была диво как хороша, полукровка от англов и туземцев.

– Короче, – прервал Платон Потапович, в свою очередь подбираясь к подносу.

– Имейте терпение, – возмутился Яша. – Я актерствую от всей души. Итак, ослепленный, а может статься, вдохновленный великой любовью, маг создал напиток, ныне вам представляемый. Для человека, верного своей земле, напиток безопасен: утоляет душевные боли, вот и вся его польза. Пришлому и бездушному он всю его сущность изворачивает, к полной покорности приводит. Бабы туземские были изрядно красивы. Поили они зельем магическим чиновных англов, на себе женили и управляли ими до конца их дней. Так была утрачена колония, а новая страна получила равенство прав для туземного населения, англов и иных пришлых людей, по сю пору соблюдаемое без войн.

– Врешь? – поинтересовался Потапыч.

– Зелье же мною добыто у баронессы фон Гесс, – подмигнул Яша, утрачивая серьезность. – Так что вы, Платон Потапович, его не пейте. Вдовый вы, опасно вам.

Евсей Оттович разразился хохотом, тыча пальцем в своего извечного врага-приятеля. Смущенный Потапыч с опаской изучил накрытый бархатом поднос и задумался. Оно ведь всякому взрослому человеку понятно: Яша рассказал сказку. Байку для веселья. А только пить теперь неспокойно.

Фредерика фон Гесс прибыла на вокзал вчера вечером. Ворвалась в этот кабинет, когда никого пускать и не думали. С тех пор у Потапыча появилась новая тема для размышлений…

– Разливай, – велел начальник тайной полиции. – Будем выявлять, верны ли мы родной Ликре. Как сие зелье именуется?

– «Кровь земли», – мрачным тоном сообщил Яша.

Сдернул бархат. «Кровь» имела соответствующий цвет, багрово-черный. Помещалась она в сферической колбе тонкого стекла с узким горлышком, современной и подозрительно похожей на медицинскую. Вытекала лениво, неспешно, поскольку была густа и не вполне прозрачна. Наполнив рюмку, успокаивалась в ней, без следа втягивая потеки со стенок.

– Магическая вещь, – восхитился Евсей Оттович. – Надеюсь, и вкус не подкачает. Яков, сам пробовал?

– Как можно, – ненатурально возмутился тот. Скосил глаз на Потапыча и добавил с долей ехидства: – Я человек молодой, неженатый. А ну как попаду под влияние?

– Ой-ой, напугали ежа сами знаете чем, – буркнул Большой Мих и протянул руку за рюмкой. – Евсей, я пью за скорейшее освобождение вокзала от твоей оккупации.

– И за посрамление магической полиции, – добавил начальник полиции обычной, хоть и тайной.

Тягучее зелье пришлось пить не залпом, а мелкими глоточками, по мере вытекания из рюмки. Крепость оно имело значительную, сладость – едва ощутимую, вкус же добирало терпкостью, сложной смесью травяных ароматов и тонов жженого дуба, поскольку явно выдерживалось в бочках.