Алмазная пыль - Эльхан Аскеров

Заметив, что ему всё хуже и хуже, он быстро связался с дежурной группой врачей, потребовав немедленно прислать санитаров с носилками. Уже через десять минут Пашка лежал в палате интенсивной терапии, подключенный к десятку разных приборов, снимавших показания сразу по нескольким параметрам.

Взволнованный Агафоныч нарезал круги по рекреации и на все попытки охранников вывести его из медицинского крыла отвечал такими тирадами, что заслушивались даже многоопытные врачи, а медсёстры просто заливались краской. В момент произнесения одной из таких тирад в рекреацию быстро вошёл Художник и, дав Агафонычу высказаться, негромко сказал:

– Ты бы хоть девчонок постеснялся, охальник старый.

– Не сахарные, переживут, – огрызнулся тот, пожимая протянутую руку.

– Что тут случилось? – быстро спросил Художник.

– А хрен его знает, – пожал плечами Агафоныч. – Ему запчасти привезли. Я получил, расписался, как положено. Потом его вызвал. Он всё осмотрел, порадовался. Сказал, что теперь только нитки шёлковые нужны и машинка швейная. Я пообещал найти. Он принялся своими железками заниматься, но вдруг замер, а потом застонал, за голову схватился и упал, – коротко и обстоятельно пояснил Агафоныч.

– Странно, – вздохнул Художник.

– Может, последствия контузии? – осторожно предположил Агафоныч.

– Может. А эти умники что говорят?

– А ничего они не говорят. Ещё не знаем. Обследуем, – скривившись, передразнил кого-то Агафоныч. – Тень на плетень наводят.

– Ничего, сейчас разберёмся, – кивнув, пообещал Художник, решительно направляясь в сторону медицинского центра.

Едва завидев верховное начальство, все дежурившие в центре врачи бросились докладывать о своих достижениях. Не обращая внимания на их лепет, Художник ухватил главного врача за отворот халата и, подтащив его поближе к себе, тихо сказал:

– Коротко и по делу. Что с ним?

– Пока не знаем. Все органы работают как часы. Внутричерепное давление в норме, общее давление, как у космонавта. Откровенно говоря, с таким здоровьем только в космос и посылать.

– Так чего же он тогда у вас под приборами лежит, а не в тире свой аппарат собирает? – зарычал начинающий терять терпение глава Конторы.

– Сам ничего не понимаю. Из всех повреждений – только слабое носовое кровотечение. Но его уже остановили. Может, он просто крови боится? Так бывает…

– Сам ты крови боишься, идиот! – не выдержав, в полный голос заорал старик. – Этот парень бывший спецназовец. Где он сейчас?

– В палате интенсивной терапии, без сознания, – быстро ответил главврач.

– Веди, – коротко приказал Художник не терпящим возражения тоном.

Решительно войдя в палату, он быстро подошёл к кровати и, наклонившись к лицу парня, тихо произнёс:

– Что с тобой случилось, тёзка?

Тихо застонав, Пашка слегка шевельнулся и, не открывая глаз, еле слышно спросил:

– Дядя Паша, это вы?

– Я, тёзка, – ответил Художник, не обращая внимания на его фамильярность.

– Кажется, я всё вспомнил, – выдохнул Пашка, делая слабую попытку открыть глаза.

– Что именно? – осторожно уточнил старик.

– Всё, дядя Паша. Всё, что со мной было.

– Так это же здорово. Только зачем было в обморок падать?

– Я не специально. Оно само так получилось, – чуть улыбнувшись, ответил Пашка и, пошевелившись, попытался сесть.

Рядом с кроватью тут же материализовался главврач и, возмущённо сверкая очками, попытался уложить его обратно. Понимая, что имея рядом поддержку в виде директора Конторы, может позволить себе лишнее, Пашка оттолкнул его руки и, оторвав от тела все датчики, сварливо ответил:

– Хватит, вы уже моей кровушки на три года вперёд напились. Мне сейчас вместо всех ваших микстур чашка хорошего чаю больше поможет.

– Вот это разговор, тёзка, – весело отозвался Художник и, сделав врачу знак не вмешиваться, что-то быстро пробормотал себе в воротник.

В ту же минуту в палату ввалились два бойца его личной охраны и, подхватив Пашку с двух сторон, быстро вынесли из палаты. Понимая, что спорить в данной ситуации себе дороже, главврач отступил в сторону с независимым видом, а-ля я умываю руки.

Не обращая на него внимания, глава Конторы вышел из палаты и, усмехаясь про себя, направился в номер, по пути позвав с собой Агафоныча. Увидев, что его подопечный очнулся, неугомонный старик вдруг куда-то исчез, появившись в номере со странным свёртком в руках.

Увидев на столе исходящие паром чашки с ароматным чаем, он одобрительно кивнул и, достав из пакета керамическую бутылку, с хитрым видом принялся осторожно разливать содержимое. По чайной ложке в каждую чашку. По номеру расплылся странный цветочный аромат. Внимательно принюхавшись, Художник удивлённо покосился на Агафоныча и, качая головой, спросил:

– Только не говори мне, что это твоя знаменитая настойка на семи травах?

– Она самая и есть, – усмехнулся Агафоныч. – Три стопки при простуде, пять при всех остальных хворях, ну и по ложечке для профилактики.

– Профилактике чего? Алкоголизма? – не удержался от шпильки Пашка.

– Засранец он и есть засранец, – покачал головой Агафоныч. – Его лечат, а он морду воротит.

– И не думал, – горячо возразил Пашка. – Ну чего ты, Агафоныч? Неужели разучился шутки мои понимать?

– Проехали, – махнул рукой Агафоныч.

– Не обращай внимания, – усмехнулся Художник. – Он от волнения всегда таким злым становится.

– От волнения? – удивлённо спросил Пашка, растерянно глядя на старика.

– Напугал ты меня, парень, – нехотя проворчал Агафоныч, бросив на старого приятеля укоризненный взгляд.

– Чем это?

– Не часто мне такие стрелки попадаются. И не должно так случаться, чтобы молодой, сильный парень, умеющий навскидку комару яйца отстрелить, умирал раньше времени, да ещё и на пустом месте, – тихо сказал Агафоныч, прихлёбывая чай.

– Спасибо вам, дядя Гриша, – тихо сказал Пашка, доставая из пачки сигарету. – За всё спасибо.

– Сочтёмся, – усмехнулся Агафоныч.

– Ну ладно, с любезностями закончили. Давайте о деле поговорим, – проворчал Художник, отмахиваясь от клубов дыма.

– О чём именно? – удивился Пашка.

– Рассказывай, тёзка, как в зоне жил, что делал, где именно обитал. Всё рассказывай. И не забудь, нашей Конторе всё известно, – твёрдо ответил старик.

– Дядя Паша, ну не надо, а?

– Чего не надо? – не понял Художник.

– А вот этих ваших конторских понтов. Конторе всё известно. Если известно, так нечего вопросы задавать, – вяло огрызнулся Пашка.