Последняя битва - Кертис Джоблинг

– Что вы там несете, Флоримо? – раздраженно воскликнул лорд-олень.

Дрю поднял вверх руку, успокаивая герцога, а затем понимающе спросил у штурмана:

– Он боится, верно?

– Да, и я не стал бы обвинять старика за это, – кивнул Флоримо. – Положение у нас кислое, ситуация непонятная.

– Это настроение у вас кислое, лорд-крачка, – заметила Табу.

– Но не могут же все быть такими же кровожадными, как ваше кошачье племя, – сказал Берган, который явно сочувствовал принятому бароном Мервином решению.

После этих слов разгорелся жаркий спор, верлорды принялись кричать друг на друга. Дрю заметил, что Милоки и леди Грета тем временем заняты разговором между собой и совершенно не замечают того, что творится вокруг. В основном – горячо и настойчиво – говорила старая Белая Медведица, наследница трона Айсгардена. Дрю направился в их сторону, узнать, о чем у них разговор.

– Могу я взглянуть на твое запястье? – спросила Милоки, когда Дрю подошел к ним ближе. Он протянул свою руку. – Прости, я неточно выразилась. Другую.

Девушка подалась вперед, взяла обрубок его левой руки и приподняла так, чтобы его могла рассмотреть Грета. Обрубок прикрывал примотанный грязными веревочками металлический колпачок.

– Позволите? – спросила леди из Айсгардена, осторожно берясь пальцами за кончик веревочки. Дрю кивнул, краем уха прислушиваясь к продолжающемуся у него за спиной спору. Леди Грета ловко распутала веревочки, потом осторожно потянула металлический колпачок с запястья. Колпачок не поддавался, очень туго сидел на обрубке руки. Леди Грета потянула сильнее, и наконец колпачок негромко чпокнул и отлепился. Дрю почувствовал, как обрубленное запястье обдало струей прохладного воздуха – ощущение было непривычным и приятным. Только сейчас Дрю осознал, что уже много недель не снимал свой колпачок с руки.

Он и не помнил, когда это было в последний раз – юный Волк вообще предпочитал не думать о своей ампутированной руке и не обращать на нее внимания.

– Прошу вас, скажите, а в чем, собственно, дело? – спросил Дрю, глядя на обрубок, кожа на котором много времени назад была стянута и сшита. Руку ему не отрубили, Дрю сам отгрыз ее, спасаясь из цепей, сам купил себе жизнь такой ценой. От этих воспоминаний по спине Дрю побежали мурашки, и он невольно вздрогнул.

– Это может получиться? – спросила Милоки, обращаясь к леди Грете.

– Возможно, – ответила та. – Правда, в последний раз на такое волшебство решалась лишь моя прапрабабушка. Но прежде я должна поговорить со Стейнхаммером. Ему обо всем следует знать, мне одной все равно не справиться. Это сделать мы с ним можем только вместе.

– Кузнец? – спросил Дрю, услышав знакомую фамилию.

– Вы знаете его мастерскую? – спросила Грета, и Дрю утвердительно кивнул. – Идите туда, а я вас догоню.

Милоки взяла Дрю за руку и повела его к выходу из палатки. Ее брат Микотай остался со своей армией северян и направлялся вместе с Вегой на запад. Милоки потащила Дрю за собой по берегу, затем вверх по травянистому склону.

– Ты можешь мне объяснить наконец, что происходит? – спросил Дрю.

– Я ясновидящая, Серый Сын, – с ноткой раздражения в голосе ответила Милоки. – И потому часто вижу разные вещи. В последнее время я все чаще вижу в своих снах и видениях тебя, сражающегося с каким-то невидимым, неуловимым врагом.

– Невидимый, неуловимый враг? Как это понимать?

– Откуда я знаю? В том-то и дело, что в видениях редко можно уловить какой-то конкретный смысл, как и в пророчествах. Но одно я знаю точно – в моих снах и видениях ты всегда появляешься с двумя руками.

– С двумя руками?

– Слушай, перестань все время меня переспрашивать, я уже устала без конца повторять каждое слово, Серый Сын.

Тут Дрю увидел Стейнхаммера. Кузнец как раз нес в клещах раскаленный добела кусок стали, чтобы закалить его, погрузив в большую бочку с водой. Раздалось громкое шипение, над бочкой поднялась струя пара. Потом наружу показался охлажденный, прекрасно выкованный черный меч. Увидев приближающихся к нему Дрю и Милоки, Стейнхаммер опустился на колени перед Волком.

– Прошу вас, не нужно этого делать, – ужасно смутился Дрю. – Это я должен низко кланяться перед вами, Стейнхаммер. Это ваша сталь спасла жизнь половине этих людей во время зимней кампании.

– Я не единственный кузнец на свете, милорд, – возразил Стейнхаммер. На его лихо подкрученных вверх усах блестели капельки пота. Кузнец вытер руки о свой кожаный фартук, после чего осторожно пожал протянутую юным Волком ладонь.

– Да, ты не единственный кузнец, зато лучший, Ларс, – сказала подошедшая к ним Грета. В руках она несла завернутый в серый плащ предмет – отделанный горностаевым мехом край плаща оборачивался вокруг этого предмета словно спящая змея.

– Вы льстите мне, миледи, – ответил Стейнхаммер. – Скажите, чем я могу быть вам полезен?

Грета развернула сверток, и Дрю широко раскрыл глаза, когда увидел, что лежит внутри него.

А лежала в свертке изящная боевая рукавица, сделанная из той же волшебной белой стали, что и Мунбренд, легендарный меч Серых Волков из Вестланда. Грета осторожно, как святыню, повернула рукавицу в своих руках.

Рукавица напоминала медвежью лапу, только с множеством петелек, пластинок и шарниров – они почти полностью покрывали ее поверхность. Когда Грета поворачивала рукавицу, Дрю ожидал скрипа, звона, шороха многочисленных движущихся частей, но не услышал ни единого звука.

– Эта рукавица принадлежала моему брату, а до этого моему отцу, а еще раньше деду, – сказала леди Грета. Окружившие ее Дрю, Милоки и Ларс долго молчали, рассматривая сверкающую сталь, погрузившись в свои мысли. Наконец, леди Грета моргнула и повернулась к Волку.

– Белый кулак Айсгардена отныне ваш, Дрю.

Юный Волк отступил на шаг назад.

– Вы так добры, леди Грета, но я, увы, не смогу носить эту рукавицу. Вы же помните, – он покачал обрубком своей левой руки и пожал плечами.

– Вот поэтому мы и пришли повидаться с Ларсом Стейнхаммером, – ответила Белая Медведица.

– Это необходимо сделать сегодня же ночью, при свете полной Луны, – покивал сразу все понявший мастер.

– Что сделать? – в замешательстве спросил Дрю.

– Сегодняшняя ночь станет для тебя счастливой, Серый Сын, – сказала Милоки, толкая Дрю локтем под ребра.

– Как..? Что..?

– Ты получишь назад свою лапу, волк, – улыбнулась она.

Слух о возвращении короля разнесся по военному лагерю Верховного лорда Леона со скоростью лесного пожара. Солдаты выскакивали из палаток, спешили выстроиться в шеренги, вдоль которых Лукас должен был пройти через лагерь к шатру своего деда. Но охватившее солдат радостное возбуждение испарилось, и улыбки исчезли с их лиц, когда король, которому они служили, вошел в лагерь со стороны разбитой, изрезанной колеями дороги и, медленно волоча ноги, потащился к центру лагеря. Король выглядел растрепанным и уставшим, светлые волосы на его голове свалялись, потемнели от грязи и крови, кое-где из них даже торчали репьи. Глаза короля не мигая смотрели вперед и только вперед, на высокий красный шатер, в котором расположился Леон. Солдаты в красных плащах расступились шире, пропуская пришедшую с Лукасом стаю его Диких Волков – проходя сквозь строй, эти чудовища рычали и скалили зубы. Солдаты не приветствовали короля криками «ура!», не хлопали ему в ладоши, но смотрели на него с отвращением и страхом. Одним словом, возвращение Лукаса не было торжественным, скорее бесславным.