Тридцать девять и девять - Джим Вестван

— «У меня» — это значит мой ребенок, Лена, я пока еще в своем уме! Мне родит его женщина. Моя официальная жена. Мы разведемся сразу после этого, и ребенок останется со мной.

— Что значит с тобой, Давыдов? — округлила глаза ошарашенная Ленка. — И… какая жена?! Ты что несешь вообще? Ты попал, что ли…

— Лена! — прервал поток вопросов Данил, уже понимая, что версию про случайный залет и неудачный брак впарить Стельниковой не получится. Рассказать придется правду. — Я для этого и пришел, чтобы с тобой поговорить. Пожалуйста, не перебивай, пока все не узнаешь. Не надо там… смеяться или в обморок падать! Просто послушай, хорошо?

Он начал с того, что уже очень давно мечтал о ребенке и даже начал из-за этого серьезно пить. Ленка криво усмехнулась: он говорит это так, будто она о его пьянстве не догадывалась. Однако по мере его повествования о том, каким образом он решал свою проблему, Ленкино лицо, сменив все гримасы, которые существуют в природе, перестало что-либо выражать вообще.

Она не сразу обрела дар речи, когда Давыдов закончил тем, что он действительно официально женат, его ребеночек вот-вот родится, но об этом никто до сих пор не знает и узнать не должен, пока Давыдов ребенка не заберет. Просто чтобы никто не успел ему в этом помешать. Да, вот так. Все просто.

— Теперь, Лен, расскажи, что мне нужно будет. Конкретно только, ты же все о детях знаешь.

— Конкретно… — тихим эхом повторила Стельникова, не сводя с него изумленного взгляда. — Конкретно… — достала она сигарету из лежащей на столе пачки и, закурив, явно старалась на Данила не смотреть, переваривая полученную информацию.

Данил никогда не видел, чтобы Ленка курила прямо на кухне. Им с Мишей она тоже не разрешала этого делать, в связи с чем он пришел к выводу, что впечатлил ее необычайно. Не дождавшись, когда Стельникова обретет дар речи, он решил немного ее успокоить:

— Все не так страшно на самом деле, Ленчик! — улыбнулся ей Давыдов. — Это просто как бартер, понимаешь…

— Заткнись!.. — прошипела Ленка, не в силах больше этого сумасшедшего слушать. — Ты хоть соображаешь башкой своей пустой, что ты делаешь?! — переходила Ленка на крик. — Ему захотелось, видите ли! Ни фига себе игрушки! Ты же понятия не имеешь, что такое ребенок! Какой бартер, Давыдов?! Ты хоть немножко о ребенке этом подумал?..

— Да, подумал! — так же разъяренно заорал он в ответ. — Представь себе, я очень хорошо обо всем подумал, и никакие это не игрушки! На свете полно людей, которые воспитывают детей в одиночку, и ничего, справляются! И чтоб ты знала, Лена, у меня просто не было других вариантов! Думаешь, я не хочу так, как у всех? Ты думаешь… Ладно, все! — резко поднялся он на ноги. — Спасибо за помощь, Лена, я сам! Надеюсь, ты помнишь…

— А ну, сядь на место! — вскочила Ленка, дернув его на рукав, будто швырнуть опять на табуретку хотела, и Данил невольно сел за стол снова. — Он сам! Да как ты все это сам… Нет, ну это что-то! Я такого еще не видела, честное слово.

Ленка пыталась успокоиться и решить, как ко всему отнестись и что ей теперь делать. Она, конечно, уже не сможет равнодушно взирать на то, что вытворяет этот ненормальный. Его же никто, никто не поймет! Если окружающие узнают правду, то будут до конца жизни тыкать в него пальцами, он останется один, даже если его не выгонят со службы — он же никого не поставил в известность даже о том, что втихаря женился! Неужели он всего этого не понимает? Или действительно он ко всему готов?..

— Данил, — сосредоточенно произнесла Ленка, доставая очередную сигарету. — Можно у тебя кое о чем спросить? Только ответь мне честно, я никому не скажу.

— Хорошо, Лена, спроси, я скажу тебе правду.

— У тебя что-то серьезное уже было в жизни? В смысле отношений.

— Да, Лена, было, — отвернулся Данил и решил опередить ее дальнейшие расспросы: — Это было для меня вообще все! Мы, конечно, не были женаты… но ни с кем другим я быть не хочу. Не могу просто! И не думаю, что смогу когда-нибудь.

— Да-а, — задумчиво произнесла Ленка. — Во дела!.. И что, ты думаешь, эта твоя Катя так просто ребенка отдаст?

— Ну а почему нет? — без всякой уверенности посмотрел на нее Данил. — Мы же обо всем договорились. Я заплатил уже. Часть.

— А когда ей принесут кормить, она вспомнит, о чем вы договорились?

Ленка смотрела прямо в лицо, и Данил, понимая всю справедливость ее вопроса, опустил глаза.

— А это… обязательно, Лена? — снова вскинул он на нее ресницы, и Ленка ничего не могла с собой поделать. Они так и сидели какое-то время, будто в гляделки играли, оба понимая, о чем именно сейчас без всяких слов договариваются.

— Ладно, — выдохнула наконец Ленка, откидываясь на спинку стула. — Поздно уже метаться. Но ты же понимаешь, что не надо всем рассказывать как есть? Пусть это будет так, что… она просто тебя бросила. Для Миши тоже. Родила и умотала. Согласен?

— Конечно, Леночка! — восхищенно смотрел на нее Давыдов. — Я так и хотел!

— И принеси мне ее медицинские карты срочно. Надо оформить их так, чтобы ее сразу привезли в нашу родилку. Там сейчас бардак полный, конечно, но я буду контролировать.

— Лена! Ты лучшая! — схватил он ее за руку, уже улыбаясь во весь рот.

— Да уж лучше некуда, — тихо пробурчала Ленка перед тем, как продолжить инструкции: — Я напишу список, что тебе нужно будет, но ты все успеешь купить, пока ребенок будет у нас в отделении. А все эти пеленки, ванночки… Они уже есть и пусть пока у меня остаются. Не дергайся сейчас и не светись раньше времени. Твоего гаврика я возьму на себя.

— А я так и думал, Лена, что ты человек! — Данил едва сдерживал слезы, поднимаясь из-за стола, и уже в дверях обернулся. — И я хочу, чтобы ты знала: ты тоже можешь всегда на меня рассчитывать. Вот просто все, что тебе будет нужно!

Эх, сказала бы ему Ленка, чего ей от него нужно! Интересно было бы тогда на него посмотреть. Подумал бы небось перед тем, как в благодарностях рассыпаться и смотреть так восторженно, выходя в подъезд.

Оставшись одна, Ленка вернулась на кухню, чтобы как следует обдумать свои дальнейшие действия. Решение принято, отказать ему она не смогла, и о моральной стороне дела думать уже бессмысленно. Ленка отлично помнит его рыжую Катю,