Царь-Космос - Андрей Валентинов

Шаг, другой…

– Гондла, побудьте, пожалуйста, в коридоре. И спрячьте оружие, стрелять вы все равно не умеете.

Батальонный с трудом удержался от ухмылки. Кажется, мадам Гондлу элементарно выставляли за дверь вместе со всеми ее амбициями.

– Здравствуйте, Виктор Ильич!

Новый гость стоял перед ним – высокий, широкоплечий, с густой проседью в черных волосах. Английский кожаный плащ, в левой руке – темная шляпа с широкими полями. Полные ярко-красные губы улыбались.

– Егор Егорович. Имя и отчество совершенно подлинные.

Рукопожатие – крепкое, энергичное. На вид гостю было за тридцать, но голос казался значительно моложе. Или виной всему ранняя непрошенная седина?

– Вы еще здесь?

Последнее относилось к мадам Гондле. Лариса Михайловна, не дрогнув лицом, простучала каблуками к выходу. Альбинос почему-то решил, что она непременно хлопнет дверью. Ошибся – дамочка просто не стала ее закрывать.

– Присаживайтесь, Егор Егорович, – спохватился он, вспомнив о долге гостеприимства. – Если на стуле пепел, смахните.

Владелец кожаного плаща поглядел на стул, но садиться не стал.

– Товарищ Ким сейчас будет. Кажется, мне придется извиниться за Гондлу. Лариса любит опасные игрушки, оружие – еще не самый крайний вариант, с мужчинами у нее получается еще хуже.

– Обижусь, – донеслось от дверей.

– Обидитесь, – Егор Егорович невозмутимо кивнул. – Трубку у товарища догадались проверить?

На этот раз ответа не последовало. Кожаный дернул полными губами, взглянул вопросительно. Вырыпаев прикинул, где может лежать подарок Генерального. Кажется, где и был, в кармане.

– Резких движений не делать?

Егор Егорович покачал головой:

– Как вам угодно. Значения не имеет.

Сказано было просто, но Виктор сразу же почувствовал: с ним не шутят. Оружие гость не доставал, но от этого казался еще более опасным.

Неяркий свет лампы отразился от черной полировки. Вырыпаев положил «bent» на ладонь, поднял повыше.

– Благодарю, – без тени улыбки кивнул кожаный. – Извольте взглянуть сами.

В его крепкой руке словно из ниоткуда образовался еще один «bent», такой же черный, изогнутый, только чуть побольше. В трубках батальонный совершенно не разбирался, но почему-то решил, что «bent» гостя очень дорогой, не чета его собственному. Уточнять не стал, спросил про другое:

– Егор Егорович, отчего же нас не предупредили, что трубка – вроде пароля?

Гость вновь дернул губами:

– Sapienti sat, как говорится. Иначе зачем некурящим трубки дарить?

В гимназии Виктор учился, посему латынь разобрал.

– Строго говоря, это не пароль, – продолжал гость. – Скорее, традиция. Товарищ Ким – великий ценитель и коллекционер трубок, причем, в отличие от иных собирателей-Шейлоков, охотно их дарит. Когда исчезли папиросы, многие курильщики перешли именно на трубки, чтобы не крутить «козью ногу». А если учесть, что все экземпляры разные, то получилось и в самом деле нечто вроде индивидуального пароля. Товарищ Сталин, тоже известный «трубочник», когда вошел в курс дела, предложил сей обычай формализировать. Трубки стали получать и некурящие.

Кое-что стало понятнее, кроме, пожалуй, основного. Кто они все, любители трубок? Много ли общего между Генеральным, наглой дамочкой и этим хорошо воспитанным боевиком? Один ответ Виктор уже знал. Чемодан с Ваганьковского – вот он, общий знаменатель!..

– Не думал, что внутри Центрального Комитета существует нелегальная организация!

– Нелегальная? – поразился кожаный. – Вовсе нет. Увлекаетесь шпионскими романами, Виктор Ильич? В жизни все куда проще. Мы представляем один из отделов ЦК, которым с весны 1919 года руководит товарищ Ким. Существование этого отдела не слишком афишируется, но он создан и действует в соответствии с указаниями Вождя…

– …И решением Шестого съезда партии от 19 августа 1917 года, если по новому стилю.

В дверях стоял товарищ Ким с непременной трубкой в руке. Из-за его плеча выглядывала недовольная физиономия мадам Гондлы.

– Здравствуйте, товарищ Вырыпаев. Разрешите войти?

Теперь в маленькой комнатке собрались все четверо. Товарищ Ким, не чинясь, присел на койку рядом с хозяином, Ларисе Михайловне вернули стул, а кожаный скромно отошел к двери.

– Вопросов на повестке у нас всего два, – продолжил коллекционер трубок, когда все разместились. – Первый: отчет товарища Вырыпаева. Хотелось бы знать, почему он не пожелал выполнить четкий и ясный приказ и продолжил заниматься делом Игнатишина?

Сказано было это вполне светским тоном, но батальонному стало не по себе. Эти люди могут улыбаться, но они не шутят. Приказ он действительно нарушил. Если задуматься, то не он один. Семен Тулак тоже не стал докладывать о «солнечной» девочке, но это дело, кажется, уладилось – Дмитрий Ильич решил немедленно увести Наталью в Крым, в один из новых санаториев. Беглянку там не найдут. А вот ему, излишне любопытному посетителю кладбищ, кажется, придется отвечать.

Ну, будь, что будет!

– Я оставил в музее свой телефон, – голос от волнения дрогнул. – Просто оставил, на всякий случай. Приказ я получил уже после…

Это было не совсем так, но альбинос знал, что перепроверить его слова трудно. Едва ли работники фонда запомнили конкретный день.

– Номер дал не служебный, а этот – моего общежития. Причины, думаю, понятны. Когда позвонила сестра Игнатишина…

– У Игнатишина нет и не было никакой сестры, – перебила Гондла. – Даже двоюродной, я проверила. Жены, невесты и близкой подруги, насколько я знаю, тоже.

– Насколько ты знаешь, – мягко улыбнулся товарищ Ким, огладив «шкиперскую» бородку. – Продолжайте, товарищ Вырыпаев.

– Когда позвонила женщина, – Виктор резко выдохнул, – назвавшаяся сестрой Игнатишина, мне не к кому было обратиться, разве что к Грише Каннеру…

Присутствующие переглянулись, Егор Егорович, не удержавшись, хмыкнул. Кажется, вездесущий помощник Генерального был всем хорошо известен.

– Моя вина, признаю, – отозвался товарищ Ким. – Надо было ввести вас в курс дела раньше, а заодно познакомить со здесь присутствующими. Значит, проявили инициативу… Ну, рассказывайте.

На этот раз его никто не перебивал. Вначале Виктору казалось, что ничего связного у него не получится. Байки соседа о пирожках с человечиной, странный грим на лице Доминики, брошка с цветными камешками, тихие пустые аллеи с мраморными ангелами…

…Господь милостив к бунтовщикам и разбойникам, потому как сам вырос на Хитровке. Сам свинец заливал в пряжку, сам варил кашку. Этому дал из большой ложки хлебнуть, этому из ложки поменьше, но два раза, а этому со дна котелка дал черпнуть…