Царь-Космос - Андрей Валентинов

Девочка без споров проследовала за перегородку, доктор аккуратно прикрыл дверь. Те, кто остался в комнате, долго молчали.

– Поймаю Берга – в ЧК сдавать не стану, – криво усмехнулся Семен Тулак. – Пусть сначала мне руку пришьет.

– Пришьет, – согласился Виктор Вырыпаев. – Ногу с семью пальцами, а на каждом – по глазу. Будешь у нас трехногим девятиглазым кузнечиком.

– Прекратите! – поморщилась замкоэск Зотова. – И без того тошно. Кузнечики! Выходит, мы за это воевали?

* * *

…Серебряная иконка – хмурый лик Царя-Космоса – сжата в ладони. Не так легко становиться убийцей.

Господи, прости нам всем!..

– Кончай его! – корнет Вика Оболенский из 3-го конного нетерпеливо поглядывает на часы. – И так задержались, того и гляди, без обеда останемся. Хочешь, я шлепну?

– Сам! – шевелит губами поручик. – Сейчас…

Комиссар стоит у придорожной канавы. Руки за спиной, белая рубаха навыпуск, железные очки сползли на нос. Ночной налет удался – накрыли красный штаб. Пора возвращаться, вот только с комиссаром вопрос не решен. Нижних чинов не кликнешь – в отряде все офицеры.

Горячее серебро в кулаке… Поручик смотрит на комиссара. Глаза в глаза, смерть против смерти.

– Послушайте! – внезапно для самого себя обращается он к мертвецу. – За что вы воюете, что вам надо в России? Россия большевикам не нужна, вы это прямо заявляете. Только не говорите, что вашей партии дороги интересы всемирного быдла. Вы их костьми дорогу мостите. Дорогу – куда?

– Поручик! – взывает Вика Оболенский, но молодой офицер не слышит.

– Мы, добровольцы, боремся за восстановление российского государства, за обычную, нормальную человеческую жизнь…

– Я понял, – комиссар спокойно кивает. – В этом и разница. Вам нужно спокойное мещанское болото. Мы – создаем новую жизнь в самом прямом смысле. Новая земля, новое небо, новые люди. Для этого нам требуется весь мир. Россия – лишь депо планетарной революции.

– Красный Апокалипсис, значит? – иронически хмыкает корнет, пряча часы и расстегивая кобуру. – Господи, как неоригинально! Изобрели бы лучше галактический Коминтерн, что ли.

– Всему свое время, – мертвые глаза комиссара на миг оживают, вспыхивают темным огнем. – Новый мир придумали до нас, но именно мы нашли в него дорогу. Наука и современная технология изменит Землю и сделают доступным Небо. А Новый Человек станет таким, что сам Франкенштейн иззавидуется в своей могиле. Новый Человек будет жить…

Поручик опускает «кольт», вдыхает едкий пороховой дым.

– Браво! – Оболенский одобрительно кивает. – Одной пулей – и прямо в лоб-с. Одобряю, одобряю… Хороши, однако, у краснопузых идейки. Франкенштейна этим Абрамовичам подавай!..

Поручик не отвечает, смотрит на икону. Новая земля, новое небо…

Царь-Космос молчит в своей темнице.

– Сидите смирно, – посоветовала женщина. – Курить можно, но предупредите, когда станете доставать папиросы. И резких движений не делайте.

Виктор Вырыпаев притворился, будто не слышит. С табаком он давно уже раздружился, дергаться же и суетиться в присутствии незнакомки считал ниже своего достоинства. Ничего, можно и обождать.

Гостья устроилась на стуле, ему же было предложено сесть на железную кровать, под которой был спрятан чемодан с Ваганьковского. Пистолет, небольшой дамский «браунинг», скучал на столе, как раз под рукой у той, что пришла к нему в общежитие.

…Дорогое темное пальто, штучная серая шляпка, кольца на тонких пальцах. В полутьме неярко блеснул огонек бриллианта. Браслет на запястье, серебряная табличка на пистолете. Интересно, чье там имя? Мужа, любовника – или просто трофей?

– Пистолетом интересуетесь? – женщина уловила его взгляд. – Подарок товарища Троцкого за бои на Волге. Когда познакомимся ближе, сможете полюбоваться.

Сказано было так, словно на столе красовалась шкатулка работы Фаберже, а не обычное, пусть даже именное оружие. Дама была определенно не из тех, кто склонен себя недооценивать. Виктор не удержался, скользнул глазами. Если бы не вся эта роскошь, то ничего особенного. Лет тридцати, далеко не красавица, нижняя челюсть, словно у боксера, пальцы длинные, цепкие. Взгляд неприятный, словно на лягушку, не на человека смотрит.

Барыня!

Батальонный отвел взгляд и принялся рассматривать огоньки за окном. Пусть ее! Странные все же дамы попадаются на пути. Доминика Игнатишина, теперь эта, в бриллиантах, с именным браунингом. Или дело не в нем, никому не интересном инвалиде, а в том, что стоит под кроватью?

Визит не был неожиданным. Товарищ Ким предупредил: в шесть вечера быть в общежитии, ждать гостей. Вот и дождался. Интересно, кто следующий? Легкий щелчок зажигалки. Гостья закурила, даже не спросив разрешения. На холеном лице проступала брезгливая скука.

– Так и живете, Вырыпаев? В этом клоповнике? Неужели приятно нищенствовать?

Виктор даже не обиделся. Чего еще от такой ожидать?

– Завтра же переселюсь к вам, Марья Ивановна. Благоволите подать экипаж.

Тяжелая челюсть дрогнула.

– Лариса Михайловна, если вам интересно. Не путайте меня с гражданкой Коллонтай. Свой стакан воды я выбираю сама, причем весьма придирчиво. С моим прежним мужем мы познакомились на миноносце, когда шли брать Казань. Потом был десант, бои в городе… Тогда, на капитанском мостике, он мне казался очень интересным человеком. В посольском особняке все стало иначе, и я предпочла завершить историю.

Батальонный понимающе кивнул. Посольский особняк, приемы, лакеи на подхвате, золоченные канделябры, скучища…

– Неужели за красных изволили воевать?

Ответом был снисходительный взгляд. Женщина глубоко затянулась дымом, стряхнула пепел прямо на пол.

– Аристон Кеосский считал, что ирония – признак скрываемого высокомерия. Я воевала за красных – и, как видите, победила. А вы, уж, извините, на победителя не похожи. Когда товарищ Ким вводил меня в курс дела, я подумала, что вы по меньшей мере Андвари. Знаете предание про золото Нибелунгов?

Виктор улыбнулся. Разговорилась дамочка! Значит, можно кое-что проверить.

– Нет, не знаю. Но вы, Лариса Михайловна, тоже подкачали. Бабочка махаон, два красных камешка, два синих. Забыли?

В светлых тевтонских глазах – легкое удивление. Нет, не знает!

– Бабочка, насколько мне известно…

Легкий скрип двери, ветерок из коридора… Кажется, они слишком увлеклись беседой.

– Добрый вечер, товарищи!

Пальцы любительницы бриллиантов легли на рукоять браунинга. Отдернулись, сжались в кулак. Поворачиваться Виктор не стал. Судя по голосу – кто-то незнакомый. Ничего, сейчас увидим.