Джевдет-бей и сыновья - Орхан Памук

— Я спущусь вниз, поработаю в библиотеке.

Перихан убрала грязные пеленки, потом взяла маленькую ручку Me лек и помахала ею:

— Ну, помаши папе на прощание. До свидания, папа!

— Я буду в библиотеке.

— Хорошо, но там сейчас твоя мама.

Рефик вспомнил, что после смерти Джевдет-бея мама действительно стала большую часть времени проводить в библиотеке: сидела там с утра до вечера, перебирала старые фотографии, плакала, иногда вдруг совершала намаз. Кроме того, она велела передвинуть в библиотеке мебель, сняла со стен картины и превратила комнату, в которой Рефик когда-то играл с друзьями в покер, в подобие домашней мечети.

— И правда, я совсем забыл! — расстроенно сказал Рефик. — Но она в последнее время вроде бы начала выходить на улицу?

— Кажется, они с Айше собирались сегодня куда-то пойти.

Рефик снова присел на край кровати.

— Я маму знаю, надолго это не затянется, она снова вернется к своей обычной жизни. И этот ее намаз… Она же ни во что не верит. Смеется над Нури, когда он держит пост в Рамазан!

— Да, — сказала Перихан. Взяла голенькую девочку на руки и стала ее щекотать, улыбаясь и приговаривая: — Ну вот, теперь нам надо пойти помыться!

Перихан с Мелек на руках вышла из комнаты. «Что я делаю? — думал Рефик, — чувствуя себя одиноким и безвольным. — Жена, дочка… — несколько раз пробормотал он себе под нос. — Спущусь в библиотеку, возьму пару книг и внизу почитаю. Однако в этом огромном доме места посидеть не найдешь! Три этажа, а мы сгрудились все в одной комнате. Вообще в наше время неправильно жить в одном доме со всем семейством. Все друг за другом следят, только соберешься что-нибудь сделать, сразу пронюхают. А я сижу здесь в такую жару!» Некоторое время он смотрел в окно, стараясь ни о чем не думать, потом снова дал волю мыслям: «Сын торговца и сам торговец… Беззаботный, беспечный, пустой тип. Женился… Обзавелся ребенком… Теперь захотел, чтобы в жизни был смысл. Немножко борьбы, немножко мысли и небольшая душевная буря — вот что мне нужно, чтобы избавиться от неподвижности и скуки… Сын торговца хочет придать своей жизни направление. Сидит, сонный и ленивый, в спальне ар-нуво, подыхает от жары и зевает… Но теперь уже поздно. Теперь у меня есть ребенок. А воли нет! Никаких желаний. Все у меня и так хорошо! Слишком уж я счастлив — вот и захотелось немного встряхнуться. В конце концов, я внук паши. Каким бы я торговцем ни был, все равно понимаю, что должны быть и какие-то высокие цели! Что бы такое найти? Почитать мне сейчас или пойти прогуляться? После смерти отца я стал слишком много пить. Теперь буду пить меньше… А потом нужно будет составить программу. Надо навести порядок в своей жизни, взять себя в тиски!» Он испугался, заметив, что думает об этом с какой-то насмешкой, и встал с кровати. Когда-то, глядя на Мухиттина, он думал, что насмешка — это признак несчастья и разочарования в жизни.

Он по-прежнему смотрел в окно. За домом, там, где кончался сад, начинался широкий незастроенный пустырь. На пустыре под жарким солнцем играли в чехарду дети. «А ведь совсем недавно, лет десять-двенадцать назад, и я был таким же, как они!» — со страхом подумал он.

— Ну вот мы и вымылись! — сказала Перихан, входя в комнату. — Госпожа Мелек-ханым очень любят водичку. Как вымоются, сразу становятся такие веселые!

Рефик обернулся, посмотрел на улыбающуюся Перихан и подумал: «Хорошо, а для нее я что сделал?»

— Какой у тебя странный вид! Что это ты на меня так смотришь? — спросила Перихан, вытирая дочку полотенцем.

— Жара, жара! — пробормотал Рефик и неожиданно прибавил: — Перихан, ты когда-нибудь из-за меня чувствовала себя одинокой?

— Я? — Перихан посмотрела мужу в лицо, поняла, что речь действительно идет о ней, и ответила, немного растерянно и в то же время с гордостью: — Нет, никогда! — Подумала немного и добавила: — Мне жаловаться не на что. А с тобой точно все в порядке?

Рефик попытался улыбнуться:

— В порядке, милая, в полном порядке! Так, скучно немного. Я хочу подумать, понимаешь? Поразмыслить, что мне делать. Пока не знаю. Поэтому я такой рассеянный. Да еще эта жара! — Он замолчал, не зная, что еще сказать.

— Я хочу, чтобы у тебя было хорошее настроение. Это очень важно! — осторожно сказала Перихан.

«Она меня любит!» — подумал Рефик. Ему захотелось обнять жену, но он сдержался — решил, что это будет выглядеть как извинение. «Она меня любит… И дочка у нас теперь есть… А я, как настроение немного испортится, упрекаю ее в том, что она, дескать, еще ребенок… Ладно, хватит об этом думать!»

— Я пойду в библиотеку. Может быть, мама уже ушла.

— А я снова уложу Мелек спать.

Рефик направился к двери, но тут она сама открылась. Это была Нермин. Увидев Рефика, она ничуть не удивилась.

— А, вот ты, значит, где? Осман звонил, сказал, что тебе нездоровится, беспокоился. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — скривился Рефик. — Я вниз пошел.

— Ваш отец! — сказал Саит-бей. — Ваш отец! Отец… Я скажу кое-что, не сочтите это дерзостью с моей стороны…

— Говорите, не стесняйтесь.

— Так вот, простите мою дерзость — и не забывайте, что я уже немало выпил, это мне оправдание, — но, в вашего позволения, я вот что скажу: я так высоко ценил вашего отца! Так ценил! Вот о чем я хотел поговорить. О нем. Поговорим о покойном вашем отце, о прошлом, о нас с вами. Поговорим!

Они и говорили. Управившись с сытным ужином, сидели за столом в особняке, доставшемся Саиту Недиму от отца-паши, ели фрукты и разговаривали.

— Вот что я хотел сказать! — провозгласил Саит-бей, собрав последние силы. — Нашей стране нужны такие люди, как ваш отец!

— Какие? — спросил Рефик.

За столом возникло небольшое замешательство. Осман с удивлением посмотрел на брата, как будто хотел сказать: «Разве нужно об этом спрашивать? Всем ясно, что за человек был наш отец. К тому же Саит-бей уже несколько часов об этом говорит!»

Прежде чем ответить, Саит-бей положил в рот несколько виноградин. Гюлер, ожидая, когда брат заговорит, сдвинула брови и принялась резать персик, придерживая его вилкой. Саит-бей съел виноградины и улыбнулся.

— Нашей родине нужны такие люди, как ваш отец — знающие цену деньгам и семье! — Довольный своим красноречием, Саит-бей выразительно посмотрел на женщин: Атийе-ханым, Гюлер, Перихан и Нермин. Не увидев на их лицах того выражения, которое ожидал увидеть, он, по всей видимости, решил, что его мысль требует развития. — Кажется, я не вполне ясно выразился. Я попытаюсь объяснить, что имел в виду, но позже, когда мы будем пить кофе и курить. А то моя болтовня, похоже, утомила дам.

Как он и ожидал, дамы начали возражать. Саит-бей, уверяли они, говорит об очень интересных вещах и к тому же очень понятно все объясняет. Нермин прибавила, что затронутая Саит-беем тема очень близка всем собравшимся. Саит-бею пришлось притвориться смущенным, хотя притворство его было видно невооруженным взглядом. Да, может быть, его речи и вызвали некоторый интерес. Сам он, правда, хотел бы заткнуть фонтан своего красноречия, да никак не получается. Вот только что он видел, как одна из дам зевнула, и он очень хорошо ее понимает. Снова послышались возражения, но на этот раз несколько натянутые. Рефик заметил, что Перихан покраснела. Это она недавно зевнула — но не от скуки, а так просто. Еще Перихан время от времени поглядывала на сеттера, лежащего рядом со столом.