Pulp - Борис Сапожников

Я протянул руку за мечом, но прежде чем пальцы сомкнулись на кожаных ножнах, сила, державшая его в воздухе, пропала. Оружие упало к моим ногам, ударившись о каменный пол одновременно глухо ножнами и звонко — вычурной стальной гардой.

— Шуточки у моего орудия глупые, — посетовал Конрад, убирая часы и выхватывая клинок из всё ещё висящих в воздухе ножен.

Я носком ботинка подбросил меч, однако обнажать его не собирался. Брошенный левой рукой нож полетел прямо в грудь полковнику. Тот небрежным движением отбил его — фехтовальщиком он был отменным. Я и не надеялся, что столь простой трюк застанет Конрада врасплох. Пистолет Берга в моей правой руке, который я выхватил одновременно с ножом, трижды рявкнул. Зачарованные пули пробили мундир на груди Конрада — по тёмной ткани начали расползаться чёрные пятна крови. Одновременно заговорили пистолеты Серой Лисицы и Чёрного Змея — стреляли они в ручного демона полковника. Я присоединился к ним, расстреливая в него весь магазин.

Когда наше оружие умолкло, а мы принялись перезаряжать его, нашпигованный пулями из быстрого серебра демон покачнулся, словно от порывов ветра. Он закричал, хотя ни единого звука не раздалось, на нас обрушилась волна его боли и безумия. Пули рвали на части не только плоть его носителя, но саму сущность демона. Мы с Чёрным Змеем припали на колено, поражённые могучей, отчаянной ментальной атакой.

Первой снова начала стрелять начала Серая Лисица. Как все эльфы, она куда лучше защищена от подобных нападок, и я мог лишь порадоваться, что она была со мной в тот день. Ментальный напор демона пошёл на убыль, и мы с Чёрным Змеем смогли открыть огонь. Не поднимаясь с колен, мы всаживали одну пулю из быстрого серебра за другой в парящую над полом долговязую фигуру носителя демона.

Не знаю, чья именно пуля прикончила его — у всех троих магазины опустели, когда крик твари стих и она рухнула на пол в считанных шагах от полковника Конрада. Мы подошли к носителю демона, я присел рядом и снял с него противогаз. Надо мной замерла Серая Лисица с обнажённым мечом, готовая в любой миг отсечь ему голову, если он слишком подозрительно дёрнется. Чёрный Змей целился в него из самозарядного карабина.

Все предосторожности были излишни — демон не мог обрушить на нас преисподнюю. Его глаза были плотно зашиты суровой ниткой. Лысую голову уродовали шрамы и следы от трепанации, над ним явно хорошо поработали. Может в этом госпитале, а может где-то ещё. Он приподнялся, веки дрогнули — и в тот же миг рядом со мной тихо прошелестел клинок меча Серой Лисицы. Уродливая голова носителя демона покатилась по полу, веки его так и остались закрыты.

Однако в то невыразимо короткое мгновение, что наши взгляды снова пересеклись, я узнал всё. Не полковник Конрад руководил тут всем, а демон, и именно он привёл меня сюда. Конрад узнал меня, глядя глазами одного из своих офицеров, во время схватки в безвестной рыбацкой деревушке. И тогда-то демон, воплотившийся из боли и безумия сумасшедших солдат, вложил Конраду в голову мысль о том, чтобы заманить меня и вызвать на дуэль. Не полковник хотел этой встречи, но демон, поглотивший его душу. Конрад считал его своим орудием, но сам был лишь средством достижения цели.

— Он мог бы прикончить нас, — сказала Серая Лисица, вытирая клинок о мундир полковника.

Я поднялся на ноги.

— Мог, и пули бы не спасли, — кивнул я, — но демон хотел вовсе не этого.

Чёрный Змей смотрел на нас слегка растерянным взглядом. Серая Лисица поняла всё, потому что была эльфийкой и куда лучше нас разбиралась в магии. Мне открылась правда о мотивах демона в последний миг его существования. А вот Чёрный Змей ничего не понимал.

— Демоны, — сжалилась над ним Серая Лисица, — не умирают по-настоящему. Они возвращаются в первородную материю, из которой их воплощают. Пребывание в нашем мире для них мучительно, и они жаждут вернуться обратно как можно скорее. Но этот остров не пускал демона, он был привязан к нему, воплощённый страданием и безумием населявших его людей.

— А мы расстреляли его и отправили-таки восвояси, — понял Чёрный Змей.

Я бросил противогаз на пол и снова вышел на балкон. Тысячи человек, теперь уже не понять, обдиратели они или нет, слонялись по внутреннему двору дома скорби. Они вели себя как сомнамбулы, что-то бормотали под нос, невнятные голоса их слились в единый гул, словно от громадного улья, полного безумных пчёл.

Я опёрся на перила и смотрел на этих потерявших всякую агрессию беспомощных людей. Что с ними теперь делать, я совершенно не представлял. Однако одно знал точно — бросать их здесь нельзя. Они просто вымрут тут через несколько месяцев, неспособные позаботиться о себе. А значит, заботу о них придётся брать мне, хотя есть у меня одна кандидатура в добровольные помощники в этом деле. Доктор Сальватор мне точно не откажет.

У меня не так много принципов — работа не предполагает особой щепетильности. «Солдаты без границ» служили королям, премьер-министрам, президентам, понтификам, мятежным генералам, диктаторам, которых называют не иначе как «кровавыми», и борцам за свободу, щедро спонсируемым сильными мира сего. Меня никогда не интересовало, права ли сторона конфликта, за которую мои солдаты проливают кровь, или нет. Нам платят, мы — убиваем и умираем. Остальное — не важно.

Выковывая армию наёмников, «Солдат без границ», я опирался на этот постулат, сделав его краеугольным камнем, основной идеей. Мы не обычная банда, служащая государству внештатной армией вроде альбийских «Диких гусей» или бывших экуменических «Псов войны», негласно оплачиваемых гальрийским правительством. Несмотря на декларируемые мирные намерения, Гальрия всё же не спешит избавляться от профессиональной армии, благодаря которой она до сих пор играет первую скрипку в Коалиции. «Солдаты без границ» воюют только за деньги, никогда за идею.

Но был и ещё один принцип, о котором я предпочитаю широко не распространяться. Думаю, многие солдаты поняли бы меня и всецело поддержали в этом, однако он шёл вразрез с главным постулатом, на котором основывалась моя частная армия, и потому я не болтал о нём на каждом углу. Я никогда не работал на эльфов-сидхе. Да, кроме них на фронте мне пришлось повоевать много с кем, однако всех их я уважал как врагов. И «мстящих вдов» из женских батальонов Розалии, и альбийских джаггеров, не знающих страха и инстинкта самосохранения, и «траншейных крыс», куда набирали исключительно из гоблинов с полуросликами. Все они и многие другие забрали множество жизней на фронте, но всё-таки я уважал их. Как врагов, которых надо прикончить. Даже ненависти особой после боя не было. А вот северян, лигистов и особенно их повелителей — эльфов народа сидхе — я ненавидел и никогда не скрывал этого. Самих высокомерных ублюдков никто не брал в плен, ограничиваясь офицерами из людей или полугигантов, — всё равно из сидхе ничего не вытянешь на допросе. Ни пытки, ни ментальная магия не брали их, они просто умирали, как только к секретам, скрытым в их головах, начинали подбираться. И мы с удовольствием резали глотки эльфам-офицерам во время рейдов за «языками». Да, не могу сказать, что люблю убивать, несмотря на свою работу: она для меня — просто дело, которое надо делать. Такая же профессия, как краснодеревщик, каменщик или врач. Но эльфов народа сидхе я всегда убивал, испытывая если не удовольствие, то чувство глубокого удовлетворения.