Пером и шпагой - Валентин Пикуль

— Сколько я тогда пережил, наивный и тщедушный юнец. Но мог ли я предполагать тогда, что мне предстоит воевать под Кюстрином?..» С каждой милей, пройденной в марше, нетерпение короля усиливалось, и он говорил свите:

— Теперь для меня главное — разрушить авторитет русской армии. Если сейчас Россия не выдержит моего удара, тогда вся коалиция против меня полетит вверх тормашками… Франция с Австрией — уже не вояки, в этом я убедился!

Комендант Кюстрина, старый матерый воин, получил от короля приказ держаться «под страхом смерти и величайшего наказания».

На самом разбеге своих эшелонов, когда вдали уже полыхало зарево, короля Пруссии вдруг нежданно остановили известием:

— Ваше величество, дальше к Кюстрину не пройти: прямо перед нами стоит мощная армия австрийцев под командой самого Дауна…

Кюстрин был таков: вокруг — болота, кустарник, реки. Сама цитадель — бастионы и равелины, верки выложены булыжником, на валгангах (по верху вала) артиллерийские казематы. Крепость старая, еще итальянцы строили, но очень крепкая. Вокруг нее копаны рвы с водою, и вода течет уже из Одера, — водичка мутная, почти коричневая, пить ее не захочешь…

Казаки с ходу, проскочив через кладбище, захватили кюстринские предместья. Русские гренадеры — метальщики ручных бомб — вломились на форштадты. Пруссаки укрылись за бастионами, и началась осада. Русские мортиры открыли огонь сразу же, без промедления. Первое ядро — пошло.., второе — пошло.., третье…

— Давай четвертое! — кричат канониры. Четвертое — в костре, лежит на груде раскаленных углей.

— Сейчас поджарим и подадим, — смеются у костра. Корнцангом зацепили его из огня, сунули в пасть мортиры.

Шарах! — было видно, как стелется красный хвост. Вот ядро уже за стенами города. Вот оно резко пошло на снижение. Пропало.

— Кудыть же оно засобачилось? — почесался канонир у пушки.

Это четвертое ядро (честь ему и слава!) угодило прямо в сарай с сеном, и сено сразу вспыхнуло. Огонь перекинулся дальше. Начались пожары, заполыхало… А в Кюстрине размещались главные магазины прусской армии: зерно, пороха, обмундирование.. Вот все эти запасы теперь и горели с треском!

Жители города стали разбегаться по окрестностям, по лесам и деревням; русские не препятствовали их выходу из Кюстрина, но обратно в Кюстрин никого уже не пускали.

Под стены осажденной крепости прибыл и сам Фермер… Сначала двигался багаж генерала на верблюдах, потом скакали две тысячи калмыков; за калмыками ехали трубачи и литаврщики, непрерывно играя, за оркестром гарцевали адъютанты, оповещая о близости главнокомандующего; за адъютантами провозили курятники; за курами, сладостно квохчущими в клетках, показался и сам Виллим Виллимович.

— Горит? — присмотрелся он к Кюстрину. — Калите все ядра на огне. Пошлите парламентера с предложением о сдаче…

Но комендант Кюстрина встретил русского парламентера залпом из пушек. Далеко по воде Одера плыли лошади, вздернув головы с навостренными ушами,

— это чугуевцы уходили на другой берег в разведку по прусским тылам. На виду горящего Кюстрина Фермер решил добиться такой победы, чтобы все лавры достались только ему, и никому больше. Сейчас ему мешал боевой Румянцев, и он вызвал его к себе:

— Петр Ляксандрыч, бери конницу и уходи с нею к Шведту, под Кюстрином делать твоей дивизии нечего.

Румянцев понял: опять его затычкой в дырку, из которой живым не выбраться. Но.., армия? Что будет с армией?

— Разумно ли, — сказал он, — ныне корпус раздваивать и меня под Шведтом содержать? А ежели король придет под Кюстрин? Ведь я из-под Шведта на подмогу не доскачу — не поспею!

— Фридрих не придет, — успокоил его Фермор, валяясь на диване, обтянутом шелками и бархатом. — Между королем и мною стоит имперский маршал Даун с войсками отборными, под Кюстрином же я сам справлюсь… Пускай горит жарче — скорее выскочат из пекла.

15 эскадронов кавалерии и 16 батальонов инфантерии — вся дивизия Румянцева! — были отосланы к черту на кулички, на помощь шведам, и Фридрих прослышал об этом.

— Теперь, — сказал король, — я не сомневаюсь в успехе. Фермор, отослав Румянцева, обессилил себя, и я его не страшусь. Сейчас мне мешает только этот старый ночной колпак Дауна, который торчит перед моей армией…

Но обходить армию Дауна — долгая история. Медлить тоже нельзя. Все с интересом наблюдали за Фридрихом: как он вывернется из этого положения?

— Идем на Дауна! — сказал король. И повел солдат напролом — прямо на австрийцев, никуда не сворачивая. Лоб в лоб! На что надеялся король?.. Дауну доложили немедленно:

— Король быстро движется прямо на нас.

— Он идет не на нас! — отвечал Даун, явно злорадствуя. — Мы королю сейчас не нужны; он идет вздуть только русских… Санкт-Петербург утверждает, что мы плохо воюем. Но русские еще не сталкивались с самим Фридрихом. После чего Даун распорядился:

— Пропустить короля, и пусть он устроит русским кровавую баню, чтобы впредь они были скромнее в своем бахвальстве…

Австрийская армия раздвинулась, образуя во фронте брешь, и в эту брешь австрийцы — без единого выстрела! — пропустили на русских войска Пруссии.

Все удивились, кроме Фридриха, — он был отлично извещен о раздорах в союзном лагере. Король только сказал:

— Какой отличный был забор. И какая великолепная оказалась в нем дырка!

Но его мучило страшное нетерпение, он оставил коляску и перескочил в боевое седло. Напрасно его удерживали:

— Ваше величество, вдоль дороги — кусты, а в них — пандуры!

— Нет! Я больше не в силах ждать…

В окружении гусар он мчался по пустынной дороге — на Кюстрин, к Одеру, и лошади передалось волнение всадника. Длинным телом стелилась она в галопе, гусары с трудом догоняли своего короля. В одном одичалом месте ему крикнули:

— Король, спасайтесь.., вы на прицеле!

Фридрих вздыбил коня. За деревом стоял пандур и метил из ружья в грудь ему. Король погрозил ему сухоньким кулачком:

— Долой шляпу, мерзавец! Шляпа отлетела в кусты.

— Опусти ружье, олух… В кого ты целишься? Мимо обалдевшего пандура проскакали король и его гусары. Пожалуй, за все семь лет войны еще никто не имел такой превосходной цели, как этот пандур… За лесом открылся горящий Кюстрин; король долго смотрел на его пожары.

— Мы опоздали, — сказал он. — Кюстрин надо отстраивать заново. Но кто вернет мне мои магазины? Кто возвратит моей армии сто тысяч виспелей превосходной саксонской ржи?

Здесь, невдалеке от Кюстрина, Фридрих сомкнул свою армию с Померанским корпусом. Образовался могучий кулак, способный протаранить любого врага. Померанцами командовал опытный вождь Пруссии — граф Христофор Дона, уже немало воевавший с русскими на балтийских побережьях.